Тридцать восемь сантиметров

Я кивнул, совершенно упустив из виду, что он меня не видит. Навестим «Норд стар логистик» означало, что с самого утра они засядут в у Пепе за бесконечными партиями в триктрак. А я, высунув язык, буду метаться по городу выясняя, отчего подохли обезьяны и кто на этом деле приподнял себе денег.

Номер пять тысяч четыреста три, подраздел Б

В ходе исследований применялась следующая методика… – первый шот виски.

титры капсидному…

VCA…

Для оценки уровня пролиферации клеток крови в культуре ин витро, применялся меченный Н3-тимидин … – второй шот за здоровье ученых. Триста тридцать одно слово на странице без учета графиков. Двадцать шесть букв в бесчисленных малопонятных комбинациях. И этому надо было учиться пять лет, без учета практики.

Тиа Долорес возилась внизу, до меня долетал шелест телевизора. Шел бесконечный сериал о страданиях сильной женщины в окружении слабых мужчин. Очередной властный неудачник втирал неглупой независимой секретарше о чувствах. Та вяло отнекивалась. Все дело было в любви и обстоятельствах. Любовь делала того слабым, а обстоятельства вообще умножали на ноль. Важные бумаги лежали в сейфе. А папаша главного героя не хотел отдавать ключ. Старый черт седьмую серию лежал в коме, и выходить из нее не собирался. Без него получить бумаги и поехать в Пасадену – было хреновой идеей. Эта катастрофа растягивала сюжет еще на сотню выпусков.

Сорокалетняя актриса, изображавшая двадцатилетнюю секретаршу родителя, показательно страдала. На скульптурном личике, бывшем заслугой дорогого хирурга, отражались мучения и скука. А молодой валенок под полтинник все ходил вокруг да около. Семьсот двадцать одна серия сплошных терзаний.

– Мы не можем быть вместе.

– Но, почему, Джина?

– Твой отец не позволит нам…

– Да, завали ты ее, идиот! – громко кипятилась нетерпеливая миссис Лиланд. В этом было рациональное зерно, укорачивающее сюжет до терпимых десяти минут. – Бумаги уже у нее!

Слушая краем уха, я упорно читал отчет, пытаясь продраться сквозь черную паутину терминов.

Низкоконтагиозная инфекция… – на слове «инфекция» мостился край огромного сального пятна с отпечатком грязного пальца, следы наивных изысканий его жирнейшего величества.

– Тут что-то не то, Макс! – говорило пятно. – Тут гонороки и зифилис, Макс! Я чувствую их хоботом, сечешь?

Я налил виски в старенький стаканчик квартирной хозяйки. Я чувствую это хоботом! Что это могло быть? Кто-то хотел, денег, бунгало и телку с большими дойками. Кто-то бесконечно умный. Ну, и на чем тут можно было приподнять деньжат? Единственную микроскопическую причину, оправдывающую наше существование. На чем заработать эти дешевые бумажки с портретами, в обмен на которые можно было купить немного фальшивой любви, искусственной свободы и ненастоящего счастья? Трех великолепных подделок изобретенных человеком. Странных вещей – лекарств от скуки, одиночества и нищеты. Бывших единственной целью четырехсот восьмидесяти трех магических способов мистера Долсона.

Интересно, как он там? В Манчестере должно быть ранняя зима. Странно было осознавать, что где-то сейчас туман и незрячая морось дождя, что окрашивает в серый бедолаг обитающих на окраинах. Тех, кто берег пару фунтов на вечернее пиво. Непременно темное, светлое по неписанным законам паба «Меч и Роза» пьют только недоумки из офисов.

«Вроде меня», – я хохотнул этой мысли.

Сейчас там третий час, возможно Лорен уже сонно ковыряется в неизменной яичнице. Размазывает желток по тарелке. Из кофейной чашки на столе льется вуаль пара, расползающаяся по потертой столешнице.

Атомная Лола пьет свой полуденный кофе. Я представил силуэт на фоне слепого окна. Копна светлых волос, ворот старенького свитера, остатки теней в уголках глаз. Надо что-то менять или сдохнуть, Макс. Странный взгляд голодных глаз. Что было в них? Это до сих пор было непонятно. Может быть, она смеется сейчас над россказнями хозяина паба. Тот торчит на боевом посту в дверном проеме и жалуется на очередную обиду, нанесенную неумолимой жизнью.

– Газовые компании нас напяливают, девочка! Они тянут трубы, хотя ты не можешь платить. А когда ты уже привык к теплу и расслабился, раз! И тебе перекрывают газ. Ты намываешь подмышки в душе холодной водой, а они хихикают в кабинетах, обставленных мебелью от Агостини на твои медяки.

– Это возмутительно, мой капитан, – дурачится Лорен.

– И эти дураки поддерживают Евросоюз! Они голосуют за него в парламенте, оторвавшись от своих кормушек, на пару минут. Им мало они хотят больше! Два, три миллиона фунтов. Пару десятков трусиков от Гуччи украшенных бриллиантами. Сколько им еще нужно? Куча задниц поцарапанных бриллиантами, иммигранты и мусор на улицах. Что это? Где добрая старая Англия, девочка? Я не хочу дожить до премьер-министра сирийца и индуса в качестве министра обороны. До этого позора. Когда все будут хлопать в ладоши и кричать аллилуйя. А через пару десятков лет так и будет, попомнишь мое слово. И никакими молитвами и надуванием щек ситуацию не спасешь.