Тридцатилетняя война

По своему обыкновению, король помолился перед всей армией, прося Господа благословить его на битву за правое дело протестантов. Уже было восемь утра, стрельба уже началась, но армии не двигались с места еще два часа. Шведы раз или два попытались ложными бросками выманить Валленштейна, но имперский генерал не реагировал. Наконец в десять утра, когда начал сгущаться туман, король на правом фланге атаковал кавалерию Холька. Острая схватка завязалась во рве, откуда шведы все-таки вытеснили мушкетеров. Имперская кавалерия отступила, перепуганные «резервы» разбежались, бросив и обозы, и обозных лошадей[903]. На самом дальнем конце сражения Валленштейн запалил Лютцен, и дым повалил в сторону позиций Бернхарда. Пользуясь дымовой завесой, хорватская конница накинулась на его людей, которые из-за дыма почти ничего не видели. Но они оказались храбрее саксонцев при Брейтенфельде и выдержали натиск даже без ободряющих призывов короля, прискакавшего к ним на помощь.

Дым и туман, окутавшие с этого момента поле битвы, затмили для историков и некоторые детали сражения. В полдень или даже ближе к вечеру на левом фланге Валленштейна появился Паппенгейм и сразу же смял уже побеждавших шведов, отбросив их обратно за ров, который они с таким трудом заняли. Где-то во время этой стремительной атаки Паппенгейму прострелили легкое, и его, захлебывавшегося кровью, увезли умирать в Лейпциг. Около полудня многие видели, как по полю битвы метался конь шведского короля, без всадника, обезумевший от кровавой раны в шее. Имперцы орали, что король убит. Октавио Пикколомини клялся, будто видел его лежащим на земле. Хольк радовался этой вести. Но шведские офицеры не верили или не хотели верить. Однако вездесущий король уже больше не командовал боем, а это могло означать только одно — он погиб.

Возглавил битву герцог Бернхард Саксен-Веймарский. На правом фланге шведы снова начали громить Валленштейна, оттесняя его людей к горящему Лютцену. Разъяренные гибелью своего короля, они захватили батареи у мельниц и снова вышибли имперцев изо рва, обратив кавалерию Паппенгейма в бегство. Октавио Пикколомини потерял трех коней, пытаясь остановить кавалеристов; он получил семь пулевых ранений, но даже не взглянул на них. С наступлением ночи Валленштейн, у которого внезапно разболелась нога из-за застарелой подагры, отошел, пользуясь темнотой, к Галле. Его люди как подкошенные рухнули на землю и моментально заснули, а сам Валленштейн всю ночь посылал разведчиков выяснять, сколько человек уцелело для продолжения битвы. Английский капитан, спавший во рве, уткнувшись головой в теплый бок лошади, когда его разбудили, насчитал трех офицеров, лежавших неподалеку. Он и занес их в число выживших. А если и еще кто-то выжил, то капитан их все равно потерял[904]. Не осталось ни одной обозной лошади, перевозить уцелевшие пушки, боеприпасы и снаряжение было не на чем, и лишь один Хольк верил в то, что победила имперская армия[905].

В кромешной ноябрьской темноте шведы все-таки отыскали своего короля. Он получил смертельную пулевую рану между ухом и правым глазом, которая его и погубила. Но у него было множество и других ранений: удар кинжалом, выстрел в бок, два — в руку и один, вызвавший подозрения о предательстве, — в спину. Он лежал на вражеской стороне рва, голый, под грудой других мертвых тел. В тот день весь лагерь: шведы и немцы, шотландцы, англичане и ирландцы, поляки, французы и голландцы, наемники и его подданные — оплакивал погибшего в бою короля[906].

8

«Он думал, что под ним не потонет ни один корабль», — говорил сэр Томас Роу, и в этом победоносном году так считала вся Европа. И друзья и враги не могли даже представить себе шведского короля мертвым. Первые вести от протестантов под Лютценом скрыли факт его гибели, а Бернхард Саксен-Веймарский сообщил лишь о том, что король ранен[907]. Канцлер Оксеншерна узнал страшную правду только 21 ноября и впервые в своей жизни провел бессонную ночь[908]. Королеве стало известно о гибели супруга на пути в Швецию. В Вене Фердинанд испытывал смешанные чувства — и облегчения и печали[909]. Несмотря ни на что, он восхищался шведским королем, сделавшим для протестантов то, что безуспешно пытался совершить для католиков император. В Страсбурге и мужчины и женщины, никогда не видевшие в глаза короля Швеции, рыдали на заупокойной службе[910]. Его тело пронесли на руках до Вайсенфельса. И мертвый он был окружен дорогими сердцу кавалерией и армией[911].