Тридцатилетняя война

Человеку не просто честолюбивому, а остро переживавшему за свою нацию и княжеский род, ему досаждало любое иностранное господство, в данном случае шведское. Он держался независимо, и на него навесили ярлык патриота-индивидуалиста. Индивидуалистом он, конечно, был; насчет его патриотизма свидетельств гораздо меньше. «Превосходный командующий, — писал о нем Ришелье, — но настолько поглощен самим собой, что в нем никогда нельзя быть уверенным»[1057].

Другим претендентом на командование армиями был Густав Горн. При жизни короля Горн и Оксеншерна в равной мере были его правой рукой[1058]. И это никого не удивляло, поскольку в своей профессии маршал ни в чем не уступал канцлеру. В роли главнокомандующего Горн устраивал Оксеншерну больше, чем Бернхард: канцлер все-таки приходился маршалу тестем, и они прекрасно ладили друг с другом уже много лет. Бернхард, однако, считал иначе. Говорили, будто он как-то сказал, что один германский князь стоит десятка шведских дворян. Для него были приемлемы только два варианта: если он не может стоять выше Горна, то по крайней мере должен занимать равное и независимое положение. Когда командующие встретились прошлым летом на границе Баварии, Бернхард высокомерно потребовал для себя титул генералиссимуса. Горн не столь высокомерно, но тем не менее так же твердо предложил ему звание генерал-лейтенанта[1059]. Однако между ними имелись более серьезные политические и стратегические разногласия. Горн, в большей мере дальновидный, хотя, может быть, и менее одаренный полководец, хотел сосредоточиться на верховьях Рейна и там дать решающий отпор австрийско-испанским армиям. Для Бернхарда главное место в войне занимали его личные интересы[1060]. Летом 1633 года он вдруг потребовал отдать ему герцогство Франконию. Его претензию можно расценить двояко. Возможно, он загорелся желанием получить вознаграждение, как это делал Мансфельд, а может быть, исходил из того, что, забрав земли, попавшие в руки к шведам, отвоюет хотя бы часть своего отечества и отстоит интересы нации. Аксель Оксеншерна пошел ему навстречу, подписал патент, учреждающий Франконское герцогство под шведской короной[1061], и частично разрешил проблему субординации, согласившись на свободный альянс с новым герцогом по той же модели, по которой он возобновил союз с Вильгельмом Гессен-Кассельским[1062].

Эти трения, конечно, вредили Оксеншерне и играли на руку Фекьеру: еще в апреле 1633 года он попытался отбить у шведов тщеславного Бернхарда и привязать его к Франции[1063]. Тревожила и обстановка в армии. Французы выплачивали субсидии нерегулярно, система распределения средств давала сбои еще при жизни короля, а после его гибели стала еще хуже, вызывая недовольство среди солдат и офицеров и приведя в конце концов к мятежам. Бунт погасили, частично выплатив жалованье и раздав германские поместья самым воинственным офицерам[1064]. Опасность большого взрыва миновала, но не исчезла. Оксеншерна понимал, что ему теперь надо сохранять мир между двумя генералами и спокойствие в войсках, если все-таки война продлится. Пока ему удавалось утихомирить офицеров крохами германской земли, но тем самым он досаждал германским союзникам в Хайльброннской лиге, хотя один голландский политик и писал в апреле 1634 года: «J'ai peur qu'enfin tout ne s'eclate contre les Suedois»[1065].[1066]

Когда представители лиги собрались во Франкфурте весной 1634 года, они ополчились против предложений Оксеншерны, особенно в отношении компенсаций для Швеции[1067]. Это было малоутешительно для канцлера, намеревавшегося подключить к лиге Нижнесаксонский и Верхнесаксонский округа[1068] и не желавшего, чтобы их послы знали о разногласиях в его организации. Попытки завлечь Иоганна Георга в лагерь своих союзников закончились неудачей: курфюрст ответил на это призывом ко всем честным немцам не поддаваться лицемерию чужеземцев[1069].

Пользуясь разбродом в стане союзников Оксеншерны, Фекьер вновь предложил помощь Франции. Его король готов поддержать дело протестантов и деньгами, и дипломатией, и денег он может дать гораздо больше, чем шведская корона, в обмен на очень маленькую уступку. Ему нужна на время войны лишь крепость Филипсбург на Рейне[1070]. Город, располагавшийся на землях епископа Шпейера на правом берегу реки, сдался шведам еще в начале года и формально входил в Хайльброннскую лигу. Если князья дадут свое согласие, то Оксеншерна не может выступить против их решения без того, чтобы не углубить раскол. В то же время уступка означала бы изменение баланса сил влияния в пользу Ришелье.