Тридцатилетняя война

Радостно и торжественно принял имперский город Нюрнберг защитника протестантской веры и германской свободы, и при виде его граждане, воодушевясь, трогательно изъявляли свой восторг и своё ликование. Сам Густав не мог скрыть изумления, охватившего его, когда он очутился в этом городе, в средоточии Германии, где он никогда не надеялся водрузить свои знамёна. Его прекрасная, благородная осанка увенчала впечатление, произведённое его славными подвигами, а благосклонность, с которой он отвечал на приветствия горожан, мгновенно покорила ему все сердца. Теперь он лично подтвердил союз, заключённый с городом ещё на берегах Балтийского моря, и объединил всех граждан в пламенном самоотвержении и братском согласии против общего врага. После кратковременного пребывания в стенах Нюрнберга он последовал за своей армией к Дунаю и появился пред пограничной крепостью Донаувертом, когда здесь совсем не ждали врага. Это укрепление защищал многочисленный баварский гарнизон, и комендант его, Рудольф-Максимилиан герцог Саксен-Лауэнбургский, выказал сначала мужественную решимость продержаться до прихода Тилли. Но настойчивость, с которой Густав-Адольф приступил к осаде, заставила его вскоре подумать о быстром и верном отступлении, что он и выполнил удачно под сильнейшим огнём шведских орудий.

Взятие Донауверта открыло королю доступ к противоположному берегу Дуная, и от Баварии его отделял лишь мелководный Лех. Близкая опасность, угрожавшая его владениям, пробудила в Максимилиане всю его энергию, и если до сих пор он не мешал неприятелю продвинуться до самого порога своей страны, то теперь он старался тем решительнее затруднить ему последний шаг. По ту сторону Леха, у городка Райна, Тилли расположился в надёжно укреплённом лагере, окружённом тремя реками и, казалось, неприступном. Все мосты через Лех были разрушены, течение реки вплоть до самого Аугсбурга охранялось сильными отрядами, а верность этого имперского города, которому уже давно не терпелось последовать примеру Нюрнберга и Франкфурта, была обеспечена пребыванием здесь баварского гарнизона и разоружением граждан. Сам курфюрст со всеми войсками, какие ему удалось собрать, заперся в лагере Тилли, словно связывая с этим местом все свои надежды и словно веря, что об этот пограничный оплот должно разбиться счастье шведов.

Вскоре на берегу, как раз против баварских окопов, показался Густав-Адольф, уже захвативший всю окружающую Аугсбург область по сю сторону Леха и в изобилии снабдивший свои войска продовольствием из этой области. Дело было в марте, когда вода в Лехе из-за частых дождей и снега, тающего в Тирольских горах, подымается необычайно высоко и поток с бешеной быстротой мчится меж крутых берегов. Верная могила ожидала отчаянного смельчака в волнах реки, а на противоположном берегу грозно зияли смертоносные жерла неприятельских пушек. Если бы даже удалась эта почти невозможная переправа по бушующим волнам, под огнём неприятеля, то на другой стороне утомлённые войска ждал в неприступном лагере бодрый, мужественный враг, готовивший им бой вместо отдыха. Истощив свои силы переправой, они должны будут тотчас взбираться на неприятельские укрепления, по-видимому достаточно надёжные, чтобы устоять против любого натиска. Поражение на том берегу неминуемо повлечёт за собой их гибель, ибо та самая река, которая затрудняла им путь к победе, преградит им, ежели счастье их покинет, все пути к бегству.