Тридцатилетняя война

Итак, решено было двинуться в Германию и напасть на императора. Приготовления велись самым энергичным образом, и меры, принятые Густавом, обнаруживали столько же благоразумия, сколько его решение — смелости и величия. Прежде всего необходимо было, ввиду перенесения войны в столь дальние страны, обезопасить Швецию от подозрительных намерений её ближайших соседей. При личном свидании с королём Датским в Маркареде Густав заручился дружбой этого монарха; московские границы были прикрыты войсками; Польшу, если бы ей вздумалось нарушить перемирие, можно было, находясь в Германии, держать в страхе. Шведский уполномоченный Фалькенберг, объезжавший Голландию и немецкие дворы, привёз своему господину самые льстивые заверения со стороны многих протестантских государей, хотя никто ещё не имел достаточно мужества и самоотвержения, чтобы заключить с ним формальный союз. Города Любек и Гамбург выказали готовность дать ссуду деньгами и принимать в уплату шведскую медь. Доверенные лица были посланы также к князю Семиградскому, чтобы побудить этого непримиримого врага Австрии поднять оружие против императора.

Тем временем в Нидерландах и Германии началась вербовка солдат в шведскую армию; были пополнены старые полки, сформированы новые, добыты суда, флот приведён в полную исправность, провиант, амуниция и деньги собраны в возможно большем количестве. Вскоре тридцать военных кораблей были готовы к отплытию, пятнадцатитысячная армия стояла под ружьём и двести транспортных судов ждали её для переправы. Большее число войск Густав-Адольф не хотел переправлять в Германию; к тому же содержание их было бы не по силам его королевству. Но если эта армия была невелика, то состав её был превосходен по дисциплине, воинскому мужеству и опытности, и, достигнув Германии и одержав первую победу, она могла стать крепким ядром большого войска. Оксеншерна, полководец и канцлер одновременно, стоял с десятью тысячами человек в Пруссии для защиты этой области от Польши. Некоторое количество регулярных войск и значительный корпус территориальной милиции, служивший питомником для главной армии, оставались в Швеции, чтобы, в случае неожиданного нападения вероломного соседа, королевство не оказалось беззащитным.

Таким образом, безопасность государства была обеспечена. Не меньшую предусмотрительность проявил Густав-Адольф в заботах о внутреннем управлении. Регентство было поручено государственному совету, финансы — пфальцграфу Иоганну-Казимиру, шурину короля; супруга его, столь нежно им любимая, была удалена от всех государственных дел, слишком трудных для её ограниченных способностей. Словно на смертном одре распоряжался он своим достоянием. 20 мая 1630 года, закончив все приготовления и совершенно готовый к отплытию, король явился на сейм в Стокгольме, чтобы торжественно проститься с государственными чинами. Держа на руках свою четырёхлетнюю дочь Христину, уже в колыбели объявленную его наследницей, он показал её чинам как их будущую государыню, заставил их, на случай, если ему не суждено вернуться, вновь принести присягу и приказал прочитать указ о регентстве во время его отсутствия или малолетства его дочери. Всё собрание разразилось рыданиями, и сам король не сразу овладел собой, чтобы обратиться с прощальной речью к земским чинам.

«Не с лёгким сердцем, — так он начал, — ввергаю я снова себя и вас в эту опасную войну. Всемогущий бог свидетель, что я воюю не ради удовольствия. Император жесточайшим образом оскорбил меня в лице моих послов, он поддерживает моих врагов, он преследует моих друзей и братьев, он топчет ногой мою веру и протягивает руку к моей короне. Слёзно молят нас о помощи угнетённые чины Германии, и, если богу угодно, мы окажем им эту помощь.

Я знаю опасности, которым подвергается моя жизнь. Я никогда не избегал их и едва ли спасусь от них. Правда, до сих пор всемогущий чудесно хранил меня, но всё же мне суждено в конце концов умереть, защищая родину. Поручаю вас покровительству небесному. Будьте справедливы, будьте честны, живите безгрешно — и мы вновь встретимся в вечности.

К вам, мои советники, обращаюсь я прежде всего. Да просветит вас господь, и да исполнит он вас мудростью, дабы вы могли вести моё королевство по пути блага. Вас, храбрые дворяне, поручаю защите господа бога. Будьте по-прежнему достойными потомками тех готских героев, чья доблесть повергла в прах древний Рим. Вас, служители церкви, призываю к терпимости и согласию; будьте сами образцом добродетелей, которые вы проповедуете, и никогда не употребляйте во зло вашу власть над сердцами моего народа. Вам, представителям горожан и крестьян, желаю благословения небесного, радостной жатвы вашему прилежанию, изобилия вашим житницам, избытка всех благ жизни. За всех вас, отсутствующие и присутствующие, воссылаю я искренние моления к небу. Всем вам со всей нежностью говорю прости — быть может, навеки».