Тридцатилетняя война

13 декабря 1631 года король Шведский совершил торжественный въезд в покорённый город и поместился во дворце курфюрста. Восемьдесят пушек достались ему в виде военной добычи, и восемьдесят тысяч гульденов внесли горожане, чтобы откупиться от грабежа. Этот выкуп не касался евреев и духовенства, которые особо должны были внести за себя более значительные суммы. Завладев библиотекой курфюрста, король подарил её своему канцлеру Оксеншерна, а тот в свою очередь передал её гимназии в Вестересе; но корабль, перевозивший библиотеку в Швецию, погиб, и Балтийское море поглотило это невозместимое сокровище.

После потери Майнца неудачи продолжали преследовать испанцев в прирейнских странах. Незадолго до взятия этого города ландграф Гессен-Кассельский овладел также Фалькенштейном и Рейфенбергом. Крепость Кёнигштейн сдалась гессенцам. Рейнграфу Отто Людвигу, одному из королевских генералов, посчастливилось разбить наголову девять испанских эскадронов, подходивших к Франкенталю, и овладеть важнейшими городами по течению Рейна от Боппарта до Бахараха. После того как графы Веттерау при помощи шведов взяли крепость Браунфельс, испанцы потеряли последнюю опору в Веттерау, а во всём Пфальце им удалось — за исключением Франкенталя — удержать лишь очень немногие города. Ландау и Кронвейсенбург открыто перешли на сторону шведов. Шпейер предлагал набирать войска для короля. Мангейм был взят благодаря осмотрительности молодого герцога Веймарского Бернгарда и нерадивости тамошнего коменданта, который за эту неудачу был привлечён в Гейдельберге к военному суду и обезглавлен.

Военные действия короля затянулись до глубокой зимы, и, очевидно, сама суровость этого времени года была причиной постоянного превосходства шведских солдат над неприятелем. Но теперь изнурённые войска нуждались в отдыхе на зимних квартирах, поэтому Густав-Адольф и разрешил им после взятия Майнца расположиться в окрестностях. Сам он, воспользовавшись приостановкой военных действий, вызванной зимним временем, занимался со своим канцлером политическими делами, вёл с неприятелем переговоры о нейтралитете и улаживал с одним из союзных государств кое-какие досадные недоразумения, вызванные его образом действий. Своей зимней резиденцией и местом для ведения этих государственных дел он выбрал город Майнц, который, по-видимому, гораздо больше пришёлся ему по душе, чем это соответствовало интересам немецких властителей и предполагавшейся кратковременности его пребывания в Германии. Не довольствуясь тем, что он снова сильно укрепил город, Густав-Адольф заложил против него в тупике, образуемом слиянием Майна и Рейна, новую крепость, названную по имени её основателя Густавсбург, но более известную под названием Пфафенрауб или Пфафенцванг.

В то время как Густав-Адольф, овладев Рейном, угрожал своим победоносным оружием трём близлежащим курфюршествам, его недремлющие враги в Париже и Сен-Жермене, пуская в ход все принятые в политике ухищрения, старались лишить его поддержки Франции и по возможности даже вовлечь его в войну с этой державой. Сам он неожиданным и допускавшим различные толкования перенесением военных действий к Рейну изумил друзей и дал своим противникам возможность заронить опасное недоверие к своим намерениям. После покорения епископства Вюрцбургского и большей части Франконии Густав-Адольф имел полную возможность вторгнуться через епископство Бамбергское и Верхний Пфальц в Баварию и Австрию. Столь же распространённым, сколь и естественным, было ожидание, что он не замедлит атаковать императора и герцога Баварского в средоточии их сил и, одолев этих двух главных врагов, скоро окончит войну. Но, к немалому изумлению обеих враждующих сторон, Густав-Адольф не пошёл по пути, который был ему предначертан общественным мнением, и, вместо того чтобы обратить своё оружие направо, двинул войска налево, чтобы дать почувствовать своё могущество менее виновным и менее опасным прирейнским владетелям. Тем самым он предоставил двум могущественнейшим своим врагам возможность снова собраться с силами. Казалось, этот всех поразивший шаг объяснялся только одним: желанием изгнать испанцев, дабы восстановить на престоле злосчастного пфальцграфа Фридриха V; надежда на скорое восстановление Фридриха сначала действительно заставила умолкнуть подозрения друзей и наговоры врагов шведского короля. Но теперь Нижний Пфальц был совершенно очищен от неприятеля, а Густав-Адольф продолжал создавать всё новые планы завоеваний на Рейне и не передавал освобождённый Пфальц его законному владетелю. Напрасно напоминал победителю посол короля Английского о том, чего требует от него справедливость и что сам он торжественным обещанием признал долгом своей чести. Густав-Адольф отвечал на это предложение горькими жалобами на бездействие английского двора и готовился двинуть в ближайшем будущем свои победоносные войска в Эльзас и даже в Лотарингию.