Тридцатилетняя война

С Эльзасом вообще получилась странная история. Император хотел полностью отсечь от империи отчуждаемую территорию, против чего категорически возразил французский король[1437]. Странное великодушие обоих монархов объяснялось очень просто. Если бы Эльзас отошел к Франции, то изменились бы только границы. Если же Франция сохранила бы Эльзас под имперской короной, то ее король имел бы право посылать своего представителя в рейхстаг и вмешиваться в германские дела. Компромиссное решение, которое было все-таки принято, один комментатор назвал «un semenence eternelle de guerres»[1438].[1439] Император уступил суверенные права на Эльзас королю Франции. Характер этих прав не был определен, и города сохранили имперские привилегии. В обмен на разоружение правого берега Рейна от Базеля до Филипсбурга Франция согласилась не претендовать на участие в рейхстаге. Статьи договора были так сформулированы, что каждая из сторон могла трактовать их по своему разумению[1440].

В продолжение переговоров представители Страсбурга и Декаполиса, десяти свободных городов Эльзаса, постоянно обивали пороги французского и имперского посольств в Мюнстере, пытаясь донести до них свои претензии. Но, как и тревоги делегатов Померании, их мнение было неинтересно для тех, кто решал их судьбу.

6

Зимой 1646 года союзники удовлетворили свои территориальные притязания. Оставалось урегулировать внутренние конфликты в империи, раздоры между отдельными князьями и разобраться в конституционных и религиозных правах, из-за чего, собственно, и шла война.

После долгих перепалок наконец было найдено решение проблемы Пфальцского курфюршества. Максимилиан, обратившийся за поддержкой к папе[1441], с негодованием отверг предложение, предусматривавшее поочередное ношение титула курфюрста[1442]. Карл Людвиг, сына Фридриха Богемского, со своей стороны вначале тоже не согласился с тем, чтобы для него было создано новое курфюршество, включающее в себя только Гейдельберг и Рейнское пфальцграфство и ставящее его на последнее место по старшинству в коллегии курфюрстов. Но этот вариант очень устраивал Максимилиана и французов, и они совместно надавили на шведов, которые упорно пытались отстоять права Карла Людвига[1443]. Курфюрст Пфальцский, брошенный своими единственными союзниками и угнетенный несчастьем, постигшим его дядю в Англии[1444], в конце концов смирился. В память об этом событии он выбил медаль с изображением льва, раненого и распростертого у его ног, и надписью «Cedendo non cedo»[1445].[1446]

Ландграфиня Гессен-Кассельская, заставившая и французов и шведов уважать себя, добилась большего, чем курфюрст, который всегда создавал только головную боль. Она получила значительную часть земель, на которые претендовала, и более полумиллиона талеров для своей армии[1447].

Повезло швейцарцам: они ухитрились остаться в стороне от войны и теперь поспешили подключиться к миру. Они уже свыше трехсот лет пользовались независимостью, и к их конфедерации, состоявшей вначале из кантонов Ури, Швиц и Унтервальден, добавились Люцерн, Цюрих, Базель, Граубюнден, Золотурн, Санкт, Галл, Аппенцель и Фрибург, но Швейцарскую Конфедерацию как таковую до сего времени никто не признавал. Теперь это случилось.

Более сложной оказалась проблема оплаты шведской армии. Александр Эрскин, специально присланный на конгресс для решения этого вопроса, с полным основанием заявил, что войска не уйдут до тех пор, пока им не заплатят. Он потребовал шесть миллионов талеров, имперцы предложили три, сошлись же на пяти[1448].

Обсуждение проблем правосудия в империи, прав рейхехофрата, пересмотра решения по Донаувёрту, принятого в 1608 году, посчитали целесообразным отложить до следующего рейхстага; такая же участь постигла и неурегулированный конфликт по поводу наследования Клеве-Юлиха. Внимание всех участников конгресса сосредоточилось на религии. Вначале возникла тупиковая ситуация: католики в Мюнстере наотрез отказались разговаривать с протестантами в Оснабрюке, а посредник, папский нунций, провозгласил, что ни за что не сядет в одной комнате с еретиком[1449]. Когда наконец эти трудности были преодолены, появились другие: католики заявили свои права на все земли, которые принадлежали церкви в 1627 году, протестанты потребовали возврата к положению на 1618 год. Иоганн Георг проявил чудеса дипломатии, уговорив их согласиться на компромиссный 1624 год[1450].

Навсегда было покончено с «Эдиктом о реституции», кон фесе подтвердил право князей менять по желанию и свою веру, и веру своих подданных. Гарантии равенства были даны католикам и протестантам в традиционно и явно разделенных городах, таких как Аугсбург и Регенсбург.