Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1

В поезд, следовавший из Эдирне в Стамбул, нас посадил болгарский консул, передав меня со всем моим семейством то ли на попечение, то ли под охрану турецким проводникам вагона. А далее нас ожидало серьезное испытание. Среди ночи настойчивый стук в дверь заставил меня открыть купе. Я увидел несколько полицейских и жандармов. Они возбужденно пытались что-то объяснить, указывая на наши вещи, которые тут же сами стали собирать, не дожидаясь нашей реакции. Из всех слов, потоком обрушившихся на меня, я разобрал только «каза», что в общем-то означает и аварию, и катастрофу. Но это могло быть и нечто другое, подходящее под категорию «провокация». О том, что она может подстерегать на каждом шагу, нас заранее предупреждали. Так как звать на помощь все равно было некого, пришлось следовать за людьми в форме. А те, выгрузив все наши вещи, предлагали заодно и подхватить плачущего ребенка. Но тут уж супруга, помня наставления Леонида Ильича, действовала строго по инструкции: никому ребенка не передоверять. За меня она держалась тоже крепко, пока мы преодолевали путь от одного состава до другого: тот стоял почти в километре от первых вагонов нашего поезда, сошедшего, оказывается, с рельсов. Утром встречавшие нас в Стамбуле работники консульства поведали о железнодорожной аварии, от которой мы невольно пострадали.

На следующее утро военный атташе представил меня нашему послу в Анкаре А.Н. Лаврищеву. Бывалый советский дипломат встретил, как мне показалось, строго, держа в руках свежий номер какой-то турецкой газеты. Указывая на ее первую полосу, он с места в карьер, решив, наверное, проверить мои знания турецкого языка, произнес: «Что же это вы, не успев еще доехать, занялись терроризмом и диверсиями? Вот читайте!» Через всю газетную полосу красными буквами было написано: «Катастрофа на железной дороге». После статьи с подробным описанием происшествия с нашим поездом шел подзаголовок – «Русские шпионы». Указывая на него пальцем, посол, смягчив строгое лицо скупой улыбкой, подбодрил: «Вот отсюда и читайте».

Из заметки я узнал, что меня турки уже произвели из переводчика в помощники военного атташе. А дальше я постарался как можно ближе к тексту перевести все остальное: «Обращает на себя внимание, что по маршруту Эдирне—Стамбул в последнее время зачастили ездить русские дипломаты. Так, в ночь железнодорожной катастрофы по этой дороге проследовал помощник военного атташе Леонид Медведко со своей женой Еленой». О третьем «подозреваемом» – нашем сыне Сергее, слава богу, в статье не упоминалось.

Читая регулярно появлявшиеся в печати сообщения то о происках коммунистов, то о диверсиях курдов-сепаратистов, то о грядущих из русской Сибири снегопадах, я часто вспоминал разговор с Назымом Хикметом. Он состоялся перед моим отъездом. «Имей в виду, – предупреждал он меня, – во всем плохом, что происходит в Турции, будут винить Москву, коммунистов и курдов».

При следующей нашей встрече Назым Хикмет закрепил свое прошлое напутствие автографом на подаренном мне романе в стихах «Человеческая симфония»: «Товарищу Медведко с любовью за то, что он как настоящий коммунист любит мой турецкий язык и мою Турцию. Назым». Эту книгу с дорогими для меня словами я продемонстрировал и перед камерой турецкого телевидения, зачитав одно из его стихотворений, посвященное Полю Робсону. В нем поэт, изъясняясь в любви к своему «чернокожему брату», признавался, что им обоим Россия стала второй родиной, ибо в родной стране «запрещают петь наши песни…». При прощании с ним перед отъездом в Турцию я не предполагал, что через несколько месяцев мне удастся в самой Турции повстречаться с людьми, которые делали ее новую историю.

Событие, которое через два месяца после моего прибытия в Анкару свело меня с Исмет-пашой, и в самом деле было историческим. Все утренние выпуски турецких газет 5 марта 1953 года вышли с броскими заголовками: «Сталин протянул ноги!», «Русский диктатор загнулся!», «Сталин ушел из жизни сам или ему помогли уйти?» Никто из работников посольства не хотел этому поверить, тем более что официального подтверждения из Москвы еще не поступило. Услышав по московскому радио эту весть, все мы поспешили на работу. Я жил по соседству с посольством, поэтому пришел одним из первых. И очень удивился, когда у закрытых дверей нашей миссии увидел уже довольно большую группу одетых в черное иностранных дипломатов и турецких официальных лиц. Как потом стало известно, первым появился здесь лидер ставшей недавно оппозиционной Народно-республиканской партии, а в прошлом президент Турции генерал Исмет-паша Иненю.