Трилистник

Гостиная, где бегала мама Льва Борисовича, располагалась в квартире его родителей, на улице Кирова. Был жаркий май, но комнаты, выходящие на тенистый фасад и затененные вдобавок растущими напротив липами, дарили прохладу и душевный комфорт. Лева должен был к двум часам сесть на поезд. Он был одет во фланелевый пиджак, просторную белую рубаху с воротником и широкие парусиновые штаны. Из радио неслась песня про вольный ветер, который обшарил все на свете и жизнь казалась сладким медовым пряником. В перспективе, после экспедиции, ему было обещано хорошее место и повышение до старшего научного сотрудника. Подпевая радио, насвистывая знакомый мотив, он стоял перед зеркалом. Софья Борисовна, его сестра, затягивала узел на непослушном галстуке.

– Ну что, братик, завидую я тебе, страну нашу большую посмотришь. Писать часто будешь?

– Софочка, ну как мне писать часто? Я же не на курорт еду. У меня ответственная работа. Потом я не люблю сантиментов, все по существу люблю. Что толку в этих письмах, приеду, все расскажу. Кстати, муж твой когда явится? Уже почти одиннадцать.

Гости собрались через полчаса. Набралось немало: родственники, сотрудники с женами. Тост провозгласил профессор Онищенко:

– Друзья мои! Сегодня мы провожаем самого молодого из нас, самого талантливого! Пусть этот день, двадцать второго мая тысяча девятьсот сорокового года станет для этого молодого человека отправной точкой его, понимаете ли, пути в науку. Кто знает, с какими препятствиями и трудностями столкнется сей горячий юноша? Пожелаем ему оставаться всегда задорным, жизнерадостным, трудолюбивым и настойчивым в науке! Давайте поднимем тост за его молодой энтузиазм ученого, за то, чтобы он никогда не сбивался со своего пути! Ура, товарищи!

– Урааа!!! – грянуло со всех сторон.

У поезда собралось много провожающих. Гудел паровозный гудок, возвещающий о скором отправлении поезда. Духовой оркестр играл «Амурские волны». На небольшой, обшитой красным ситцем, сбитой из досок трибуне, стояло несколько представительных персон. Одна из них, низкий полноватый немолодой человек в белой широкой кепке, крякнув и откашлявшись, взялся за рупор. Музыка замолчала. Поднеся рупор ко рту, он пронзительно начал:

– Сегодня мы провожаем в далекую экспедицию наших сынов! Все они комсомольцы, партийные люди, цвет нашей интеллигенции и рабочего класса! Пожелаем им не уронить в далеких восточных землях честь нашей Родины, на совесть трудится в нелегких условиях, быть примером мужества и стойкости для граждан Востока! Пронести наше красное знамя с гордостью. Чтобы… – голос тонул в паровозных гудках, говора толпы, – Ура, товарищи! Слава коммунистической партии и товарищу Сталину! Ураааа!!!

Раздался пронзительный свист паровоза и гудок к отправлению. Снова заиграл оркестр. На этот раз «Прощание славянки».

– Левушка, пиши, родной, пиши, как сможешь! – София бежала за поездом, рядом с ней вприпрыжку бежал ее долговязый муж, Иван Федорович Мещеряков. – Если не будешь писать, я на тебя нажалуюсь в партийные органы, чтобы тебя вернули! Приезжай поскорей, родной! До свидания…яяя…!

Левушка махал букетом свежих роз, был по-хорошему счастлив и верил в торжество идей марксизма-ленинизма.

Пароход

Лето в этом году стояло умеренно жаркое, запах цветущих лип витал во влажном воздухе после пролившегося после обеда ливня. Раскидистые деревья парка в предвечерний час прятали толпы гуляющих и жаждущих побыть в тиши мегаполиса. Желающих с комфортом поваляться на жаре, на мокрых солнечных полянах, было немного. Круглов с Ириной взяли по бутылочке их любимого пива, уселись в тени верхней палубы и приготовились плыть на теплоходе, который уже с полчаса стоял на пристани в Коломенском. Круглов, невысокий спортивного вида человек с коротким тёмным ёжиком густых волос, был почти на голову ниже своей пассии, голубоглазой привлекательной блондинки.

– Вот смотри – есть пробка, – он грациозно провел ладонью перед бутылкой.

– И нет ее, – опередила его Ирина, – этому фокусу сто лет. Ты её заранее открыл.

– Все она знает, эта девушка, – вздохнул он, – Только не знает, что меня начальство пасет с какой-то командировкой в Штаты.

– Слушай, я обидеться могу, у нас же свадьба на следующей неделе.

– ЗАГС есть ЗАГС. Это святое. Туда я успею, – твердо, но с улыбкой сказал он.

Она обиженно молчала.

– Ладно, мамой клянусь.

Опять молчание.

– Хорошо. Я, Валерий Никифорович Круглов, торжественно клянусь выйти замуж…

– Жениться, балбес.

– Да, жениться балбес. Ну то, что балбес – это правда. Надо же всем рассылать приглашение, звонить, туда-сюда по рынкам ездить, еду заказывать. А, забыл, ресторан еду заказывает. Ну, мальчишники там разные намечать…

– Я тебе дам мальчишники, – перебила его Ирина, – я тебе такие мальчишники покажу! Дуралею уже сорок пять лет, а все мальчишники!

– Не скажи, дуралей – дуралею рознь.