Триллион долларов. В погоне за мечтой

– Когда наступил двадцатый век, – безжалостно продолжал старик, – состояние Фонтанелли выросло до сорока двух миллиардов долларов, разделенное на тысячи счетов в тысяче банков. Когда началась Вторая мировая война, миллиардов было уже сто двенадцать, а когда закончилась – сто сорок два. В назначенный день, то есть вчера, состояние – то есть ваше состояние – составило приятную круглую сумму в почти один триллион долларов. – Он самодовольно улыбнулся. – Вот и все о процентах и сложных процентах.

Джон глупо вытаращился на адвоката, его нижняя челюсть отвисла, но он не сумел издать ни звука, ему пришлось откашляться и наконец произнести голосом больного туберкулезом человека:

– Один триллион долларов?

– Один триллион. Это тысяча миллиардов. – Кристофоро Вакки кивнул. – Иными словами, вы – самый богатый человек в мире, самый богатый человек всех времен, причем намного богаче других. Триллион долларов принесет вам только за этот год не менее сорока миллиардов долларов одних процентов. Существует примерно двести-триста миллиардеров, смотря как считать, но вряд ли вы найдете больше десяти тех, состояние которых будет больше, чем ваш доход с процентов только за этот год. Никто никогда не сможет владеть количеством денег, даже приближенным к вашему.

– Если подсчитать проценты, – взял слово Эдуардо Вакки, – это означает, что после каждого вдоха, который вы делаете, вы становитесь на четыре тысячи долларов богаче.

Джон находился в состоянии, близком к шоку. Сказать, что у него не укладывалось это в голове, значило бы самым недопустимым образом приуменьшить. Его мысли крутились, словно на быстроходной центрифуге, всплывали воспоминания, страхи и пережитый болезненный опыт, все связанное с деньгами – или, точнее, с их отсутствием, такой бешеный поток эмоций, что некая сила в нем дернула стоп-кран.

– Триллион, – произнес он. – Просто благодаря процентам и сложному проценту.

– И пятистам годам, – добавил Кристофоро Вакки.

– Это же так просто. Это мог бы сделать каждый.

– Да. Но никто не сделал. Никто, кроме Джакомо Фонтанелли. – Седовласый адвокат покачал головой. – Кстати, это было не так-то и просто. Банки, конечно же, тоже сознают эффект сложного процента – поэтому все договоры на накопительные вклады содержат маленькую, незаметную, но важную оговорку, что начисления процентов без движения по счету прекращаются спустя тридцать лет. Тем самым они хотят предотвратить именно этот случай – чтобы кто-то положил небольшую сумму на сберегательную книжку, забыл об этом, а спустя сто лет ее кто-нибудь нашел и стал претендовать на огромное состояние. – Он улыбнулся. – И, конечно же, по этой причине Вакки всегда обеспечивали движение по счету. Там снять, туда перечислить. Спустя десять лет – обратно. В принципе, вот и все, что мы делали на протяжении пятисот лет.

– Просто движение по счетам?

– Именно. И я убежден, что именно это и является причиной того, что ваше состояние росло, росло и все еще существует, в то время как множество других состояний исчезли. У их владельцев не было такого количества времени – только своя собственная жизнь. Они вынуждены были идти на риск. Они хотели получить что-то со своих денег… Ничего подобного не происходило с моей семьей. Нам не нужно было идти на риск, напротив, мы его избегали. Мы ничего не хотели получить от денег, поскольку это были не наши деньги. И у нас было время, неизмеримо много времени и священное поручение. – Кристофоро Вакки покачал головой. – Нет, не думаю, что это мог бы сделать каждый. По-моему, это единичный случай.

На бесконечно долгий миг воцарилась тишина. Джон смотрел прямо перед собой, оглушенный случившимся. Адвокаты внимательно смотрели на него, наблюдая, как он за несколько минут пытается понять то, для чего им самим понадобились годы, каждому из них. Они смотрели на него, как смотрят на давно разыскиваемого пропавшего члена семьи, который теперь нашелся, вернулся туда, где его место.

– А теперь? – наконец спросил Джон Сальваторе Фонтанелли и удивился, что по ту сторону окна все еще светло. У него было такое чувство, что прошли часы с тех пор, как он вошел в комнату.

– Нужно уладить формальности, – произнес Альберто Вакки, подергав выглядывающий из нагрудного кармана кончик платка. – Состояние должно быть переписано на вас, и мы хотим предотвратить уплату налогов на наследство. И еще ряд подобных вещей.

– Стиль вашей жизни изменится, – добавил Грегорио Вакки. – Конечно, мы не можем давать вам указания, но, поскольку мы как семья готовились к этому моменту на протяжении поколений, мы хотим сделать ряд предложений, которые наверняка могут помочь. К примеру, вам потребуется секретариат, уже только затем, чтобы справиться с потоком писем с просьбами, которые наверняка будут вам приходить. И телохранитель, чтобы не подвергаться опасности быть похищенным.

– Поэтому, – заключил Эдуардо Вакки, – мы предлагаем вам для начала оставить свой дом здесь, в Нью-Йорке, и – по крайней мере, на время, – отправиться с нами во Флоренцию, пока не привыкнете к новой жизни.