Триллион долларов. В погоне за мечтой

– Понятия не имею. Мужики и все. – Ду-думм. Ду-думм. – Два мужика в костюмах с иголочки, с галстуками и булавками и так далее, и они хотели узнать, живет ли здесь некий Джон Сальваторе Фонтанелли.

Джон все-таки принес в жертву пару лишних шагов по направлению к кухне. А Марвин, нисколько не смущаясь, продолжал делать массаж сердца больному великану. Ду-думм. Ду-думм.

– Джон Сальваторе, – сказал Марвин, с укоризной качая головой. – А я даже не знал, что у тебя есть второе имя. Кстати, выглядишь ты отвратно.

– Спасибо. Мурали меня выставил.

– Мерзко с его стороны. С учетом того, что на следующей неделе нам платить за квартиру. – Ду-думм. Ду-думм. Не сбиваясь с такта, Марвин протянул руку к стоящему рядом с ним кухонному столу и протянул Джону визитку. – Вот. Это я должен был отдать тебе.

На вид это была дорогая четырехцветная карточка с витиеватым гербом. На ней было написано:

Эдуардо Вакки

адвокат, Флоренция, Италия

в наст. время отель «Вальдорф Астория»

301 Парк Авеню, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк

Тел. 212-355-3000

Джон таращился на карточку. В кухне было тепло, и все его тело отяжелело.

– Эдуардо Вакки… Клянусь, никогда прежде не слышал этого имени. Он не сказал, что ему от меня нужно?

– Ты должен позвонить ему. Он заявил, что, когда ты придешь, я должен отдать тебе карточку и сказать, чтобы ты позвонил и что это важно. – Ду-думм. – Речь идет о наследстве. – Ду-думм. – Мне кажется, что это слово похоже на «деньги». Классно, да?

2

Старик – padrone, как назвал его Эдуардо, – взял в руки подушку, лежавшую у него на коленях, и положил ее на стоявший рядом с ним столик. Затем с некоторым усилием поднялся с кресла, поправил сведенными подагрой пальцами вязаную кофту и мягко улыбнулся всем.

Джон застыл, словно громом пораженный. Мозг его, казалось, совершенно вышел из строя.

Тихими, какими-то очень расслабленными шагами мужчина, которого Эдуардо Вакки назвал своим дедом, обошел стол, словно располагая всем временем в мире. Проходя за спиной Джона, он дружески потрепал его по плечу, легко, мимоходом, но Джону тем не менее показалось, что тем самым padrone словно принимает его в свою семью. Так же спокойно, расслабленно он закончил свой моцион вокруг стола, неспешно занял последний свободный стул и открыл последнюю папку, которую до сих пор никто еще не открывал.

Рассудок Джона отказывался понимать, что означает все происходящее. При этом все казалось похожим на прохождение теста на интеллект. У нас есть числовой ряд 2–4–6–8, каким, с точки зрения логики, будет следующее число? Правильно, 10. У нас есть числовой ряд 2–4–8–16, каким, с точки зрения логики, будет следующее число? 32, верно. У нас есть числовой ряд восемьдесят тысяч – четыре миллиона – два миллиарда, каким, с точки зрения логики, будет следующее число?

Но на этом логика заканчивалась. Возможно, это все же не адвокаты. Может быть, они сумасшедшие, которые играют в сумасшедшие игры. Может быть, он стал жертвой психологического эксперимента. Может быть, все это, несмотря на заверения, съемки передачи «Скрытая камера».

– Меня зовут Кристофоро Вакки, – произнес старик мягким, неожиданно приятным голосом, – и я – адвокат из Флоренции, что в Италии.

При этом он посмотрел на Джона, и сила этого взгляда заставила Джона забыть обо всех мыслях по поводу психологических экспериментов и скрытых камер. Происходящее здесь было настоящим, реальным, настолько очевидно истинным, что от него почти можно было отрезать кусочек.

Возникла пауза. У Джона возникло такое чувство, будто все ждут его слов. Вопросов. Что он каким-то образом выскажется, несмотря на пересохшее горло, парализованную нижнюю челюсть, распухший до размеров футбольного мяча язык и полную потерю дара речи. Но все, что он сумел произнести, было похоже на свистящий шепот:

– Еще больше денег?

Padrone сочувственно кивнул.

– Да, Джон. Еще больше денег.

Трудно было сказать, сколько лет Кристофоро Вакки, но наверняка скорее восемьдесят, чем семьдесят. Белоснежных волос у него осталось совсем мало, кожа обвисла, покрылась пятнами, была испещрена множеством морщин. И, несмотря на это, он, который разглядывал документы, грациозно сложив руки, выглядел совершенно компетентным, полным хозяином положения. Никому даже в голову не пришло бы выражение «старческая немощность» при виде этого хрупкого мужчины. Разве только для того, чтобы поставить себя в смешное положение.