Триллион долларов. В погоне за мечтой

Музыканты во фраках настраивали свои инструменты. Пожилой мужчина в ливрее ходил через зал и поправлял стулья, пока они не выстроились как под линейку. Осветители прокладывали кабели вокруг штативов и переговаривались с людьми телевизионной команды. Две художницы наносили последние штрихи на декорацию: искусно драпированный флаг с логотипом премии Геи. Посреди всей этой суеты стояли три африканки в роскошных праздничных нарядах и пытались понять, чего хочет от них церемониймейстер. Эти три женщины были представительницами лауреата этого года – женской инициативной группы, которая начала удивительный проект по восстановлению леса на краю области Сахель и провела его собственными силами.

Маккейн сидел в кресле в заднем ряду и наблюдал за приготовлениями к торжественному вечеру. Замок Кристиансборг, обширное, внушающее благоговение здание, откуда было видно гавань, представлял собой вполне подходящее место для торжества: здесь заседал фолькетинг, парламент Дании, а также верховный суд; роскошные и величественные королевские залы подходили идеально. К сожалению, не удалось уговорить ее королевское высочество Маргариту II, милостью Божьей королеву Дании, вручить премию; теперь эту задачу возложили на старшего из членов жюри. Впрочем, королева и принц-консорт будут присутствовать на праздничной церемонии, и Маккейн настойчиво вдалбливал команде телевизионщиков, чтобы они снимали их как можно больше во время вручения премии. Приглашения были разосланы во все организации мира, занимающиеся защитой окружающей среды, и большинство из них не заставили себя долго упрашивать; в лучших отелях Копенгагена, наверное, никогда не видели столько гостей, рассуждающих о защите окружающей среды, как в эти выходные. «Фонтанелли энтерпрайзис», положившись на проделанную рекламно-информационную работу, во время оформления праздничного мероприятия решила поставить на скромность; тому, кто хотел увидеть темно-красную букву «f», пришлось бы долго ее искать. Маккейн, с учетом прискорбного отсутствия Джона Фонтанелли, должен был произнести лишь короткую приветственную речь.

Итак, все шло наилучшим образом, когда рядом с Маккейном появилась секретарша.

– Звонок из Лондона, – сказала она и протянула ему бумажку.

Примерно в этот самый миг, стоя перед дверью офиса Маккейна, оснащенной кодовым замком, Джон Фонтанелли сказал, обращаясь к десяти сотрудникам службы безопасности с ломами в руках:

– Взламывайте.

Маккейн прочел записку.

– Фонтанелли? – прошипел он и недоверчиво уставился на женщину.

Она кивнула.

– Он так сказал.

– В Лондоне?

Та только пожала плечами.

Это произошло примерно в тот же самый миг, когда тяжелая дверь в Лондоне поддалась и открылась. Джон Фонтанелли вошел в комнату, находившуюся прямо за ней, указал на ящики письменного стола и оббитый деревом шкаф и произнес:

– Взламывайте. Все.

– Позвоните в аэропорт, – шепотом произнес Маккейн. – Пусть подготовят самолет. Я собираюсь вернуться как можно скорее.

И вот он сидел, перелистывая толстенные папки, читал названия фирм, о которых никогда не слышал, производственно-экономические термины, о которых имел лишь весьма смутное представление, видел непонятные кривые на исписанных загадочными числами бумагах, с трудом разбирал примечания и краткие тезисы, набросанные грубым почерком Маккейна, проглядывал факсы, тексты договоров, графики и копии писем. Чтобы в конце концов сложить, нахмурив лоб, документы в кучу других таких же, которые он уже вытащил из ящика и в которых понял столь же мало.

Он не представлял себе, что это будет так трудно. Его бурная решимость улетучивалась с каждой минутой, которую он проводил за столом Маккейна со взломанными ящиками, демонстрировавшими ему свои потайные замки и лопнувшую деревянную обшивку. Погнутую дверь оставалось только прислонить к стене, за ней он слышал негромкие голоса охранников, очень удивленных бурной деятельностью, которую он развил за прошедшие полчаса. Буря улеглась. Сейчас его наполняло только отчаяние: ощущение того, что он оказался непроходимым идиотом.

Он поднял голову. По ту сторону стеклянной стены царило белое ничто, сквозь него лишь призрачным контуром проступало соседнее здание с окнами, которые, казалось, смеялись над ним. Что он ожидал здесь найти? Или, точнее сказать, как он мог ожидать найти здесь что-то изобличающее? В этих документах могли открыто декларироваться величайшие заговоры, самые страшные интриги, хитрейшие обманы – он ничего бы не обнаружил.