Триллион долларов. В погоне за мечтой

– Кардинал Джанкарло Дженаро, – представил он его. – Это большая честь для нас.

– Ваше преосвященство, – произнес Джон, слегка склонив голову. «Низкие поклоны только главам государств», – так учила его синьора Орсини.

Кардинал, весь в красном, в сопровождении бледного молодого человека в черной сутане, вызывал глубокое почтение. Он был высок, просто великан, с благородной сединой в волосах, строгими чертами лица и тонкогубым ртом. Казалось, он в свою очередь не был уверен в том, как ему обращаться к Джону, и спустя несколько секунд тягостного молчания, когда они нерешительно приближались друг к другу, последовало простое рукопожатие.

Приветственные фразы – «присаживайтесь, прошу вас, не хотите ли выпить» – снова все эти церемонии. Постепенно он учился.

– Джон… Я могу называть вас Джон? – спросил кардинал, сидя в кресле, словно на троне. – Я узнал, что вы католик. Меня верно информировали? – Они пристально смотрели на него, кардинал и его молчаливый ассистент, оставшийся стоять рядом с креслом.

Джон неспешно кивнул.

– По крайней мере, крещен был в католичестве.

Лицо сановника исказила гримаса.

– Похоже, сейчас вы скажете, что со дня первого причастия не были в церкви.

– Примерно так, – признал Джон. – Не считая свадьбы моего старшего брата.

– Конечно, мне очень жаль слышать это, но мне не пристало судить вас. – Добрая улыбка. – Впрочем, я заключаю из этого, что вы хотя бы близки именно к Святой Римской Церкви. Сам его святейшество поручил мне пригласить вас на личную аудиенцию.

Джон с удивлением отметил, что Джованна, подававшая кардиналу минеральную воду, которой тот попросил, от благоговения едва не скончалась. Казалось, она считала вполне уместным выползти из комнаты на животе.

– Личная аудиенция? – Джон поискал взглядом Эдуардо, но тот стоял с ничего не выражающим лицом в сторонке и разглядывал картины на стене с таким видом, как будто не видел их никогда.

– Кроме того, святой отец поручил мне передать вам вот это. – Быстрое движение руки, и бледный ассистент извлек откуда-то из складок своей сутаны фотоальбом большого формата с портретом Папы на обложке и протянул его кардиналу, который, не удостоив его и взглядом, передал альбом Джону. – Подарок его святейшества.

Джон взвесил книгу в руке. Фотографии из жизни Папы Иоанна Павла II.

– Большое спасибо, – произнес он, жалея, что не может сказать этого искренне.

– Откройте альбом, – потребовал кардинал. – Он подписан.

– Как чудесно, – сдаваясь, пробормотал Джон и раскрыл обложку. Со внутренней стороны она была полностью исписана какими-то каракулями, но он не смог разобрать ни слова. – Большое спасибо. – Он захлопнул книгу и положил ее на журнальный столик.

Кардинал величественно сложил руки.

– Джон, скоро вы станете самым богатым человеком в мире. Многие люди придут к вам с целью предложить возможности капиталовложения. Я же, говоря прямо, пришел попросить вас вложить часть своего состояния в благотворительность.

По крайней мере, он не стал долго ходить вокруг да около.

И, похоже, он не собирался ждать ответа Джона. Его одетый в черное помощник передал ему папку, из которой были извлечены фотографии детей, большинство из которых были чернокожими и сидели за ткацким станком, тащили на спине корзины с кирпичами или возились в темном подвале с мокрыми тюками тряпок.

– Детский труд все еще очень распространен, и сотни тысяч детей работают в условиях, которые можно обозначить словом «рабство». Родители, будучи не в состоянии прокормить их, отдают их за пару долларов в такие условия, из которых они уже не могут вырваться. Поскольку святой отец очень печется о благе детей этого мира, он поручил мне заняться проектом, который, если вкратце, имеет своей целью выкупить из рабства как можно больше детей.

– Из рабства? – эхом повторил Джон, разглядывая снимки. – Оно еще существует?

– Его называют иначе. Официально считается, что дети выплачивают долги своих родителей. Но в целом это то же самое. – Кардинал снова театрально развел руками. – Даже несколько миллионов долларов могут сотворить в этом случае чудеса…

В этот миг распахнулась дверь, и в дверном проеме появилась голова запыхавшегося Грегорио.

– Джон! Эдуардо! – с трудом проговорил он. – Идемте, скорее. Вы должны это увидеть… по Си-эн-эн, новости… Невообразимо! Извините, ваше преосвященство…

Джон и Эдуардо удивленно переглянулись.

– Похоже, это важно, – с добродушной улыбкой произнес кардинал. – Идите же. Я подожду.

И они пошли, скорее из-за возбужденного состояния Грегорио, чем из интереса к каким-то новостям, следуя за тяжело дышащим мужчиной вверх по лестнице в маленький салон на втором этаже. На большом экране там мигал привычно тревожный дизайн Си-эн-эн, журналистка как раз заканчивала разговор с репортером на месте событий, обмениваясь с ним ничего не значащими фразами, сверкнула реклама. Padrone сидел в глубоком кресле, подавшись вперед, положив подбородок на сложенные руки. Грегорио, тяжело дыша, остановился за диваном, оперся на него руками, покачал головой и произнес:

– Какой позор! Какой позор…