Триллион долларов. В погоне за мечтой

Джон стянул с себя жилетку и нахмурился. На улице остановился автофургон, из которого вышел человек, часто делавший закупки для Вакки, и начал выгружать коробки. В окне пристройки горел свет, и через него Джон увидел сидящую за столом женщину. Когда мужчина поднес к двери первую коробку и, очевидно, постучал в двери, она встала, тут же показалась во дворе и стала помогать ему с разгрузкой.

Джон расстегнул рубашку. Спереди на ней тоже красовались пятна от вина, и он бросил ее в корзину для белья.

Странно. Есть кто-то, кому приходится работать в это время! Пожалуй, не стоит размышлять о таких вещах с таким количеством алкоголя в крови. Джон направился к постели и поддался ее невероятно манящему призыву.

Контейнеры всех цветов, казавшиеся издалека похожими на пестрые кубики, а вблизи – на исцарапанный измятый металлолом. Контейнерный кран, днем со скрипом выполнявший свою работу, а ночью покрывавшийся ржавчиной. Рельсы, усыпанные гравием дороги, древний пирс, выходивший в Гудзон и тщетно ожидавший грузовое судно.

Сьюзен Винтер пришла на место встречи на пятнадцать минут раньше, вышла на пирс, разглядывая игру света и тени среди небоскребов Манхэттена и размышляя, что можно сделать, имея восемьсот тысяч долларов в год. Когда пробило семь часов, она огляделась, мимолетно удивившись тому, что здесь поблизости может находиться кафе, но она была слишком восхищена мечтами о том, как скоро будут выглядеть ее счета, чтобы додумать эту мысль до конца.

Вернувшись обратно к контейнерам, она увидела, что между ними показался мужчина, и все снова стало так же, как тогда, когда она впервые согласилась зарабатывать деньги нарушением закона. На нем было то же самое темное пальто, что и тогда, и позднее, в последний раз – во время встречи перед Рокфеллеровским центром. Он двигался по-прежнему неуклюже, как будто страдал ревматизмом, лицо его тоже не стало красивее.

Очень знакомый. Она уже и имя его знала.

– Привет, Рэнди! – презрительно произнесла Сьюзен Винтер. – Мне жаль, что вам пришлось прийти сюда, когда за вами охотится весь мир. Но сегодня я договаривалась встретиться с вашим нанимателем.

– Я знаю, – заявил Рэндольф Бликер с омерзительной улыбкой. – Он дал мне поручение, касающееся вас.

И тут до Сьюзен с быстротой молнии дошло, что она одна, что она беззащитна. С анализом, касавшимся ее личных дел, ей никогда не везло. Она смотрела на Бликера и чувствовала, как глаза ее расширяются от ужаса.

На этот раз он достал из кармана не конверт с деньгами.

9

Солнце уже стояло высоко, когда они встретились на следующий день. Джованна накрыла для завтрака небольшой столик в библиотеке, в одной из немногих комнат, которая не производила жалкого впечатления после вечеринки. По всему первому этажу сновали люди из службы по устройству вечеринок, приводя все в порядок. Через открытые окна доносились голоса и звуки, сопровождавшие демонтаж каруселей и палаток на лужайке.

– Хорошо быть богатым, – сказал Джон.

– Без сомнения.

Альберто Вакки с усталым видом отпил эспрессо. У его брата Грегорио были красные глаза, он казался раздраженным и невыспавшимся. Лицо Эдуардо было опухшим, как будто он вообще не спал. Впрочем, бодрым он тоже не казался, он просто сидел и молча пил одну чашку кофе за другой.

И только padrone был свеж и полон жизни. Он, как обычно, рано лег спать, а сегодня уже успел прогуляться.

– Но моя задача, – продолжал Джон, рассматривая черную, как ночь, жидкость в чашке, – пожалуй, заключается в том, чтобы раздать все деньги бедным, не так ли?

Моментально воцарилась тишина. Как будто он сказал что-то невероятно неприятное.

Джон поднял голову и посмотрел в их широко раскрытые глаза.

– Ну, по крайней мере, я так понял. Деньги предназначены не для меня, я должен с их помощью что-то сделать, что-то изменить. Уменьшить нужду. Бедность. Что-то в этом роде.

Padrone закрыл глаза, медленно вздохнул, затем снова открыл.

– Это ваши деньги, Джон, – произнес он. – Они принадлежат вам. Безо всяких условий.

– Вы можете делать с ними все, что хотите, – добавил Альберто.

– Но ведь там было указание в завещании? Что я с помощью денег должен вернуть людям будущее или что-то подобное.

– Это не указание, – поправил его Кристофоро Вакки. – Это пророчество. Вы не должны – вы сделаете это. А это огромнейшая разница.

– И это означает, что я действительно могу все оставить себе, если захочу?

– Вы совершенно свободны. Можете оставить, можете раздать бедным – как хотите.

– Хотя, – вставил Грегорио с кислой учительской миной, – пожалуй, стоило бы спросить, кто это вообще такие – «бедные»?

Джон осознал, что все это время исходил из того, что все это не касается его на самом деле, не имеет отношения к нему как к личности, что он всего лишь заместитель, ширма, соломенная кукла для запланированного использования денег.

– Ну, – вяло произнес он, – люди, которые страдают от голода, – пожалуй, их ведь можно назвать бедными?