Трилогия новелл «Даль»

Я готов был влиться в автоматизацию, но раз я понял, что никому это нахер не нужно, мне тоже перестало быть это нужно. И я гендиру сказал, что не во что вникать я не буду, буду делать то, что от меня хотят локально, и делать буду не очень хорошо. И именно этим я занимался три года, просто ходил на эту ненавистную работу. Почему? Да хер его знает. Мне не хотелось в тот момент ничего менять.

А этот совершенно никчёмный, корпоративный сайт, это был просто факап факапов. Сколько людей смотрели его? Ты знала? Этот внешний шедевральный сайт. Ну, это просто слёзы. Два человека в день. Но было очень прикольно им позаниматься с тобой. Именно прикольно, честно, для меня это был безумный стёб. Я в школе рисовал стенгазету, даже неоднократно рисовал стенгазету. Каждый раз это было какое-то там пионерское задание, и это был тот самый стёб. Ну, я понимал, что нужно читателю, но мне никто бы этого никогда не разрешил писать. Потом, я уже не помню кто… Он со мной поговорил на эту тему или я с ним. И то ли мне выдали тебя, то ли тебе выдали меня, и сказали – работайте. Мы такие, совершенно ошарашенные, переглянулись, потому что не понимали, честно говоря, как и с какого боку припёку мы сюда попали».

Митька тут, конечно, чуток приврал. Я-то дополнено знала, кому кого выдали.

«Зачем нам нужен этот сайт? Прекрасно понимая, что нам за это не заплатят ни хрена, но зато мы с тобой прикольно над этим поработали. Это был очень смешной проект. Ты извини, если ты к нему относилась серьёзно, я очень надеюсь, что нет. Я очень рад, что познакомился с тобой.

В целом, медийка – это была какая-то очень странная страница в моей жизни. Я не понимаю, честно говоря, как я три года умудрился там отсидеть. Такой был период жизни, видимо. Я был разведен с первой женой, и со второй это всё было такое кривое, косое. Жил я один, и меня в тот момент это устраивало. Во всем был непонятный статус: с семейной жизнью, с женщинами, с работой. Мне хотелось чувствовать себя несколько заблудившимся, потерявшимся.

А дальше самое интересное и началось».

Я прослушала запись Митькиной исповеди трижды, затем предоставила моему электронному перу перевести ее в текстовые знаки с соблюдением норм русского языка. Получилось двадцать страниц с трудом читаемой белиберды, которую мои, по-прежнему нежные, руки превратили в 12-страничный монолог о первых двадцати семи годах из жизни хорошего парня.

От себя добавлю, что, когда работа над тем факапным (по словам Митьки и моему внутреннему убеждению) сайтом была закончена, он буднично бросил меня. Знаете, как пылинку смахивают с плеча. Я падала, как та самая невидимая пылинка, медленно и временами мучительно настолько, что рифма то и дело выступала и моментально кристаллизовалась прямо на моих погасших глазах со свойственной падению образностью.

Послевкусие

Мне не больно, не обидно,

Мне уже совсем никак.

Не смешно почти, не стыдно,

Пустота и полумрак.

Недостойных, недопитых,

Пыльных мыслей лабиринт,

Уязвлено ядовитых.

С сорванной резьбою винт.

Безвозвратно, неизбежно

Запоздалый листопад

Так поспешно, так небрежно,

Оголил вишневый сад.

Отступаю, соглашаюсь,

Жду февральские метели,

Позволяю, унижаюсь.

Заржавели карусели.

Декабрь, 2007

Все пройдет

Он уйдет, но она не закончится,

Чуть померкнет сияние глаз.

Он уйдет, и ее одиночество

Разлетится осколками фраз.

Он уйдет, попрощавшись заранее,

Никуда, ни за чем, ни к кому…

В мире снов лишь оставив признание:

«Как же тошно ему одному».

Он уйдет по пескам перламутровым

В глубину африканских морей.

Он уйдет, и глаза ее мутные

Будут плыть в ожидании дней,

Когда сумрачный призрак сознания

Распахнет в бесконечность окно.

Все пройдет. И его очертание

Будет в вечности погребено.

Февраль, 2008

Чужие руки

Пусть тысячу раз не мой.

Я буду твоей заветной,

Рассеянной и смешной,

Загадочной, незаметной.

Пусть тысячу раз не в такт.

Ты будешь в моем разбитом.

Пусть небо, меняя фрак,

Считает тебя забытым.

Пусть каждый своей живет

И греет чужие руки.

Мы были знакомы год,

Лечили друг друга от скуки.

Май, 2008

Далеко

Скажи мне, что ты далеко,

Где ветер так греет душу.

Что там без меня легко,

Что смех мой тебе не нужен.

Скажи мне, что больше нет

Причины для возвращенья,

Что счастья нашел билет

Без адреса и назначенья.

Скажи мне, что все было зря,

А, может, и не было вовсе.

Что завтрашняя заря

Тебя обо мне не спросит.

Скажи мне, что это был сон,

Живое воображенье.

Что ты растворился в нем

Как в собственном отражении.

Июнь, 2008

Кружева

Сквозь нежности кружева

Мерещится ее образ.

Созвучия, не слова.

В груди вместо сердца – компас,

Направленный на восток

Алеющего рассвета.

В груди вместо сердца – ток,

Несдержанного поэта.

Оборваны провода

И стерты страницы судеб.

Разбитая глыба льда

Люпиновым полем не будет.

Август, 2008

Эхо

Без претензий на реальность

Без расчета на ответ

Подавляю мыслей дальность,

Не смотрю на млечный свет.

Сон короткими глотками

Утоляет лишь на миг.

И журавлик-оригами,

Не кричит уже. Привык.

Он простился с синевою.

На дворе стоял апрель.

Только слышит он, порою,