Трилогия о Хане Соло

Нити необработанного глиттерстима были черные, но Хан умел слушать, а из услышанного делать выводы, а потому знал, что на свету они засияют синим. Кореллианин остановился возле одного из рабочих и стал восхищенно наблюдать, как тот отделяет нити спайса друг от друга и с величайшей осторожностью выравнивает их. Нити обвивали пальцы работника, некоторые были мягче шелка, но грани крошечных кристаллов резали не хуже бритв. Рабочий поместил несколько спутавшихся нитей в крохотные тисочки и продолжил кропотливо отделять их, пока все цепочки кристаллов не выровнялись должным образом. Пальцы рабочего двигались так про-порно, что и не уследишь. Хан отметил, что выбрал для наблюдения умелого работника... нет, работницу. Все-таки здорово эти паломники управляются с делом, которое требует точности и проворства. Хан видел их вчера после Возрадования и всем скопом записал в тупоумных кретинов. Во всяком случае, именно так они выглядели...

Работница занялась особо путаным клубком: погрузила и переплетения нитей узконосые плоскогубцы, пристально вглядываясь в сочленение, где острые маленькие кристаллики сцепились друг с другом. Глиттерстим змейками извивался в ее ладонях, словно крошечные живые щупальца, поблескивая гранями. Одно быстрое, короткое движение — и клубок вдруг развернулся, и все нити сложились в нужном порядке.

Кроме одной.

Кристаллы разрезали кожу между указательным и большим пальцем, из глубокого пореза полилась кровь. Хан судорожно вздохнул. Еще немного — и работница лишилась бы пальца. Работница зашипела от боли, затем что-то пробормотала на общегалактическом и зажала рану другой рукой, чтобы остановить кровотечение. Хан, который собирался было уйти, замер на месте. Акцент! Паломница прилетела сюда с Кореллии. Разглядеть подробности под просторным бесформенным одеянием и надвинутой на самый нос шапкой не удалось; глаза прятались за защитными очками. Но Хан мог держать пари на что угодно, что это девушка, а не старуха. Паломница морщилась, изучая порез, развернулась на стуле, отведя руку подальше от рабочего стола, чтобы кровь капала на пол.

Вообще-то, разговаривать с работниками не полагалось, но паломница сейчас не работала, так что фактически Хан ничего не нарушал. Кровь все не унималась.

— Ты порезалась, — сказал пилот. — Хочешь, я позову надсмотрщицу, она тебе поможет?

Девушка — паломница была одного возраста с Ханом, может быть, даже моложе — вздрогнула и подняла голову. В инфракрасном освещении ее зеленовато-белое лицо казалось смертельно бледным. Да она света солнечного не видит, весь день в темноте.

— Нет, прошу вас, не надо, — быстро произнесла паломница, мягко сглатывая звуки (так-так, она с южного континента). Если меня отошлют в лазарет, я пропущу Возрадование.

Она содрогнулась при этой мысли — или, может быть, просто замерзла. Хан успел продрогнуть, а ведь он здесь и часа не провел. Как это паломники выдерживают целый день в промозглой тьме?

— Но рана глубокая! — запротестовал Соло.

Работница пожала равнодушно плечами:

— Кровь уже не идет.

И она была права.

— Но как же...

Паломница решительно покачала головой, оборвав кореллианина на полуслове:

— Благодарю за заботу, но все в порядке. Не в первый раз.

Криво улыбнувшись, она вытянула перед собой руки, и

Хан чуть не поперхнулся. Пальцы, запястья и предплечья были исполосованы тонкими шрамами. Некоторые царапины давно зажили, остались только белые следы, но многие еще сочились кровью, свежие и болезненные. А между пальцами цвели светящиеся россыпи точек; должно быть, тот самый грибок, который Хан обнаружил у себя в душе нынче утром. На его глазах от общего пятна к ране протянулся тонкий усик. Девушка негромко вскрикнула и оторвала «побег».

— Грибок любит свежую кровь, — пояснила работница, заметив отвращение на лице кореллианина. — Можно заразиться и серьезно заболеть.

— Ну и гадость, — согласился Хан. — Ты уверена, что тебе не надо к врачу?

Она вновь покачала головой:

— Со мной все время так, сам видишь. Прости, пожалуйста... ты ведь с Кореллии, да?

— Как и ты. Меня зовут Викк Драйго, я новый пилот. А ты кто?

Девушка едва заметно поджала губы:

— Я... вообще-то, разговаривать запрещается. Мне лучше вернуться к работе.

— Рабочая есть прав, — внезапно подал голос Мууургх, который до того молча наблюдал за происходящим. — Пилот обяссан позволять рабочему делать свой дело.

— Лады, приятель, я все понял, — заверил Хан тогорианина, но уйти и не попрощаться с соотечественницей и не подумал. — Ну, может, в другой раз. После ужина, что скажешь?

Девушка отрицательно покачала головой. Мууургх указал Соло на выход: шагай, мол. Хан сделал ровно один шаг.

— Да ты не загадывай. Колония маленькая, еще встретимся. Как тебя зовут?

Паломница только качала в ответ головой, приклеивая к ране пластырь. Мууургх угрожающе зарычал, но Хан заупрямился. Гораздо больше недовольство косматого гиганта обеспокоило девушку.

— Оставляя все мирское и суетное за порогом священного убежища Илизии, мы отказываемся от имен.