Трилогия о Вратах: Солнце и тень Аурелии (СИ)

— Помоги мне встать… — шепчу, не делая ни малейшей попытки подняться самому. Да и куда мне? Ксавьер раза в два меня тяжелей.

Поднимается — тоже будто бы нехотя, а может, ушиб что-нибудь. Хотя я ему вроде бы падение смягчил…

Протягивает руку. Я искренне пытаюсь принять её и встать, но нога подворачивается опять. Чёрти что.

На сей раз Ксавьер успевает подхватить меня. Сразу же берёт на руки. И всё это время продолжает смотреть в глаза.

Никогда меня никто так не держал. Страшно, что уронит, и потому обнимаю его за шею. Если честно, не только поэтому… Мне хочется оказаться ещё чуточку ближе к нему.

— Куда? — спрашивает он. Улыбка затаилась в уголках губ. Или мне это только кажется?

— Ты собираешься меня всю прогулку на руках нести?

— Если господин прикажет.

Отвожу взгляд. В одно мгновение иллюзия разбивается в прах. Всё дело лишь в том, что прикажет «господин», вот и всё…

— Поставь, — бормочу, силясь скрыть вздох. — Вызову машину. До дома далеко.

Не могу привыкнуть к местному языку и то и дело срываюсь на те обозначения предметов, к которым привык.

Что-то меняется у Ксавьера в лице, но он выполняет приказ.

— Простите, — повторяет ещё раз.

Ксавьер

Несколько секунд, когда мы так плотно прижаты друг к другу, сводят меня с ума. Наблюдаю за Бастианом несколько дней. Поначалу не могу избавиться от подозрения, что где-то притаился подвох. Но с каждым днём, наоборот, всё труднее заставить себя не верить ему. Не наблюдать за ним. Не ждать, что позовёт.

Бастиан неловок. Этикет если изучал, то, похоже, получил за него неуд. Не ожидал такого от богатого мальчишки — а может, это как раз откат? Он так старается сбежать от необходимости вечно следить за собой?

Меня ничуть не удивляет, что он падает в лужу, потому что Бастиану свойственно постоянно что-то ронять, разбивать, биться о край дверного проёма плечом. Он как будто бы вообще находится не здесь, а где-то далеко в собственной голове.

Если бы не проклятый поводок, который лишает меня какой бы то ни было свободы движений, я бы его сразу поймал. Ненавижу себя в тот момент, когда падаю на него. Как никогда остро ощущаю свою бесполезность — даже защитить его не смогу, если что. К тому же тело действует само по себе, выдавая мои непоследовательные реакции с головой.

Бастиан елозит подо мной, как будто назло.

— Простите… — только и могу сказать.

Кровь шумит в ушах.

— Помоги мне встать…

Безумно не хочется его отпускать. Схожу с ума — иначе никак. Но всё-таки поднимаюсь и пытаюсь выполнить приказ.

Бастиан не может стоять. Ногу подвернул. И это безумно радует меня, потому что можно взять его на руки и ещё немножко подержать. Я бы и проносил его так остаток дня… Он весит от силы пятьдесят килограмм.

А Бастиан будто смеётся надо мной.

— Ты собираешься меня так всю прогулку нести?

Да, собираюсь. Нельзя?

— Если господин прикажет.

Пытаюсь вложить в слова весь тот бедлам, который творится у меня в голове. Неожиданную нежность, желание прижать к себе и не отпускать… и понимание того, что решает только он.

И Бастиан решает за нас двоих.

— Отпусти, — говорит он, — вызову такси.

Чёрт.

Стоит он всё равно с трудом — придерживается одной рукой за моё плечо и на ногу старается не наступать.

Местный вычурный экипаж приближается через пару минут и везёт нас домой.

Марк

Наконец оказавшись дома, пытаюсь доковылять до второго этажа. Я бы смог! Но Ксавьер, судя по всему, видит положение иначе. Снова подходит, берёт меня на руки и относит в спальню.

Я уже больше смущён, чем обрадован такой заботой. До кучи, пытаясь раздеться, обнаруживаю, что потянул плечо.

Ксавьер какое-то время наблюдает, как я корячусь и ойкаю, потом молча приближается, опускается на колени и принимается снимать кроссовок с больной ноги. Руки у него бережные, но уверенные. Зачарованно наблюдаю за каждым движением и за тем, как, стянув носок, он массирует ступню.

Закусываю губу. Больно, но, конечно же, терплю. Исподлобья смотрит на меня.

— Я всё правильно делаю?

Слабо улыбаюсь.

— Спасибо.

Кажется, его руки замирают, а мы какое-то время просто смотрим друг на друга.

Хочу спросить — противен ли я ему? Я вовсе не обязан нравиться ему только потому, что я его господин. Только потому, что я не псих, как все они тут. И только потому… что я сам от его близости с ума схожу.

Но, конечно же, об этом ни слова. Потому что все эти вопросы могут прозвучать безумно глупо, если мне только мерещится этот огонь в его глазах. Если он просто делает то, что, по его мнению, должен делать хороший раб.

— Спасибо, — повторяю я. Осторожно отстраняю его руки, потому что это пытка — чувствовать, как он касается меня, и думать, что для меня это значит больше, чем для него.

Ксавьер медленно отодвигается, но с колен не встаёт. Смотрит перед собой.

Я пробую стянуть футболку, спина ноет. Так и сяк стараюсь её размять, но никак.

— Сделать вам массаж?

Вздрагиваю, смотрю на него и только теперь понимаю, что всё это время он следил за моим отражением в оконном стекле.

— Ты умеешь?

Кивает, на мгновение прикрывая глаза, поворачивается ко мне.

Закусываю губу.

— Я бы хотел…