Тримонциум

Не будь этого разъяснения, я никогда бы не заметил такого сходства.

И это явление, и сама старушка нас заинтересовали.

Осмелившись, я спросил:

— А как получилось, что вы, русская, оставили свою родину и остались здесь жить?

Я почувствовал, что вопрос ей не понравился.

Немного помолчав, она с неохотой ответила:

— Я встретила в жизни друга и переехала сюда к нему. Мы прожили большую и красивую жизнь.

Жаль, что его нет рядом со мной — тихо и грустно сказала она — он в прошлом году умер.

Я не счел нужным больше задавать ей вопросы.

Вдруг она, повернувшись в другую сторону, сказала:

— А вот там, вы видите реку и мост.

— Да — ответили мы.

— Вы бывали в Киеве? — спросила она меня.

— Бывал — ответил я

— Этот мост похож на мост через Днепр в Киеве.

В самом деле, всмотревшись внимательно, я открыл для себя еще одну вещь — как будто я стою на правом берегу Днепра в Киеве.

— Когда мне бывает грустно, я всегда прихожу на это место, долго смотрю в эту сторону и вижу перед собой мою Родину — сказала старушка.

— А вообще я не жалею, что прожила здесь свою жизнь — снова продолжила старушка — люди меня здесь хорошо приняли.

— Жаль, что нет рядом моего друга — опять грустно и тихо сказала она, будто чувствуя за собой вину, что осталась жить.

Почему прожила? Она сказала, что прожила свою жизнь, подумал я.

Словно прочитав мои мысли, она, повернувшись ко мне, спросила:

— Вы бывали когда-нибудь на нашей осенней выставке?

— Нет — ответил я.

— Она проводится каждый год осенью. В этом году будет в октябре. Обязательно сходите. Это интересно. Меня уже в это время не будет.

Эти слова меня окончательно поразили. Нет — это совсем необычная старушка. Я даже хотел ее еще раз о чем-то спросить, просто поговорить с ней. В ней была какая-то таинственность и глубина и опять, опередив меня, она сказала:

— Ну, детки, мне надо идти, я устала.

Посмотрев на девушек, я понял, что им как и мне не хотелось уходить, мы почувствовали богатство души этого одинокого человека, доживающего свою жизнь вдали от родины, но приобретшего её в этих местах.

Мы не уходили.

Она медленным шагом направилась к дому.

— А как вас зовут? — спросила Вита.

— Ольга, просто Ольга — повернувшись, ответила старушка.

Вита подбежала к ней и хотела поцеловать ей руку, но старушка, отдернув руку, сказала — не надо.

Тогда Вита поцеловала ее в щеку.

Она, посмотрев сначала на Виту, потом на нас, сказала — больше читайте, глубже знакомьтесь с традициями народа — и вы откроете для себя много интересного.

Больше ничего не сказав, она медленно пошла к дому, поднялась на крыльцо и, не обернувшись, вошла внутрь.

Мы стояли и смотрели ей вслед.

— Странная старушка, сказал кто-то из нас.

— Мудрая, добавила Вита.

Выйдя со двора, мы пошли в обратном направлении.

На одной из улиц мы увидели большой собор. Дверь была приоткрыта. Мы решили зайти внутрь. Переступив порог, мы увидели, что там никого не было. Было тихо и как-то величественно красиво. У алтаря горели свечи. Вдруг откуда-то вышел молодой священник, одетый в черное одеяние.

Подойдя к нам, он что-то спросил на местном языке.

— Мы просто хотим посмотреть, — сказала Вита.

Он мило улыбнулся и что-то ответил.

Видимо то, что он не возражает.

Я внимательно рассматривал внутреннюю часть храма.

Вита в стороне о чем-то тихо говорила со священником.

Сильвия стояла возле меня и тоже рассматривала богато раскрашенные стены.

Я чувствовал, что она давно уже обратила внимание на мое грустное настроение. Хотела видимо спросить меня об этом, но не решалась.

Я предложил Сильвии купить у церковника свечи и зажечь их. Она подошла к нему и объяснила мое желание. Церковник исчез и через несколько минут принес три свечи, которые мы зажгли и поставили рядом с другими горевшими свечами.

Я внутренним голосом себе сказал, что эти свечи — дань моей бабушке.

Затем мы, также молча и тихо, вышли из собора. Сильвия шла рядом со мной и будто ждала, что я ей что-то скажу. По дороге я ей сказал, что получил известие о том, что у меня умерла бабушка. Сильвия сочувствующе посмотрела на меня и увидев мой грустный взгляд сказала, что именно, я уже не помню, но помню что голосом, тоном и тактом она разделяла моё горе.

Уже стемнело, когда мы, сидя на остановке, ожидали автобус. Разговорились о литературе, о поэзии.

Каждый из нас что-то читал:

Грубым дается радость,

Нежным дается печаль.

Мне ничего не надо.

Мне ничего не жаль.

И вечный бой — покой нам только снится.

Сотри случайные черты –

И ты увидишь, мир прекрасен.

Человеческая жизнь как вспышка.

Она может быть яркой,

И может быть тусклой.

Это зависит от нас.

Я, по-моему, рассказал потом какое-то грустное стихотворение А.С. Пушкина:

«Медлительно влекутся дни мои, и каждый день в унылом сердце множит все горести несчастливой любви.

И все мечты мои безумие тревожит».

Мне было грустно, и как-то по особому тепло от того, что меня окружают такие чуткие и тонкие девушки.