Тринадцать

Он тяжело отдуваясь, встал из-за стола и, чтобы растрястись, стал ходить по столовой взад-вперед. Степан непроизвольно сморщился. Вонь, которой Петр пропитался за время вынужденного заключения с трупами, никак не выветривалась.

— Ладно, Степан, — сказал Семенченко подойдя к курившему Емельяненко, который выпускал дым на улицу, приоткрыв для этого москитную сетку, закрывавшую вход. Он огляделся по сторонам и, убедившись, что их никто не слышит, заговорщицким тоном произнес: — Ты, наверное, мне не поверишь, но это твое дело. А я тебе точно говорю…

— Да не тяни ты, говори по существу, — сморщился как от зубной боли заинтригованный Степан.

— Короче, — снова стал нашептывать ему Петр, — Катерина, это, ну не совсем, чтобы мертва.

— В смысле? — не знал, как на это реагировать бывший милиционер.

— Ну, в смысле, живая она, короче. Когда вы меня с ней заперли в покойницкой, я чуть от страха в штаны не наделал, когда она встала и поприветствовала меня. — Он разволновался. — Короче, рассказала она мне, что это кто-то из нас уговорил ее притвориться мертвой. Ну, чтобы, мол, на время из игры выйти и посмотреть, кто же нас всех мочит. Мы с ней, чтобы не задохнуться от вони, даже окно там приоткрыли…

— И чо дальше? — очумело глядел на него Емельяненко.

— А ничо, — в тон ему ответил собеседник. — Может того, навестим ее?

— Зачем это? — растерялся Степан.

— Ну, чтобы ты не подумал, что я фуфло какое тебе впариваю.

Расчет Петра был тонок. Он действовал по плану, который они разработали с Изместьевым. Ведь если Степан был убийцей, то он наверняка захочет убедиться, что Катя на самом деле жива. Для того, чтобы потом ее убить. Или сейчас? И его с ней за кампанию? От страха у Петра тряслись поджилки, но к его чести, он своему страху наружу просочиться не давал.

Ведь зачем-то Милютина ночью открыла дверь? Он не соврал, когда рассказал об этом. Следовательно, она могла знать убийцу. Все произошло так быстро. А что, если…

— А пойдем! — как-то странно глянул на него Емельяненко. Или это Петру показалось?

В коридоре никого не было. Они осторожно подошли к двери своеобразного морга. Петр достал ключ, сунул его в замочную скважину, открыл дверь. Поток ужасной вони чуть не заставил его снова ее закрыть, но Семенченко выдержал (все-таки полночи ее вдыхал) и, пропустив вперед напарника, тихо позвал:

— Катя, Катенька, вставай, это я, Петя!

Степан чуть не поседел от этих слов. Он подошел к лежащим у окна рядком вперед ногами ко входу трупам, один из которых был обезглавлен. Милютина лежала справа от него. Едва взглянув на нее, он сразу понял, что Семенченко его обманул. Девушка лежала, широко раскрыв большие красивые глаза. Ее поза была неестественна для живого человека. Красивое, словно кукольное, личико как будто вопрошало: — Эх, мужчины, мужчины, что ж вы нас не уберегли?

Степан развернулся и в этот момент дверь захлопнулась, оставив его наедине с умершими. Ключ повернулся снаружи.

— Э, жирный, чо за дела? — вне себя от злости, прохрипел он. — Выйду отсюда, рожу тебе за такие шутки в щепки разобью! — уже громче прорычал он.

В этот момент Степан отчетливо услышал за дверью какой-то клокочущий звук, а за ним с интервалом в несколько секунд глухой звук падающего на пол тела. Спустя еще несколько мгновений он увидел маленькую лужицу крови, которая становилась все больше, проникая в комнату из коридора.

Степана прошиб пот. Взгляд его заметался в поисках собственного спасения. Было ясно: убийца Семенченко находился в этот момент за дверью. Емельяненко стоял в центре комнаты, когда взгляд его уперся в уже знакомый, с окровавленным лезвием, нож, который лежал на бетонном полу слева от него. Не раздумывая, Степан в два прыжка оказался рядом с ним. Еще мгновение, и его правая рука до боли в суставах сжала драгоценное оружие. В этот момент ключ в замке повернулся. Что ж, если это его последний час, он готов сразиться за свою жизнь. Терять ему было нечего, а приемы ножевого боя, когда-то давно преподанные ему в школе милиции, тело вспомнит автоматически, когда дело дойдет до смертельной схватки.

Степан вышел на середину комнаты и приготовился к бою.

Прошла минута, другая, ничего не происходило. Степан был до крайности возбужден. Наконец, он перекрестился, смело подошел к двери и, резко нажав ручку вниз, рванул ее на себя.

Еще секунда и он выбежал в коридор, перепрыгнув труп Семенченко, не забыв при этом выкинуть руку с ножом вправо, в сторону возможного нахождения противника. Оказавшись у противоположной стены, он мгновенно развернулся и уже снова стал выкидывать руку с ножом вперед, когда понял, что в коридоре никого нет.

Он встал спиной к номеру Бобкова, а лицом в сторону столовой, чтобы быть уверенным, что противник не подойдет к нему незамеченным.

Только сейчас он ощутил, что его майка насквозь пропиталась потом и ужасным трупным запахом, а кисть правой руки была в свернувшейся крови убитой преступником жертвы.