Тринадцать

– Это трудно объяснить… Гм, понимаешь, пару лет назад я смотрел одно кино по кабельному. Фильм ужасов про каких-то там нью-йоркских мажоров. Вроде как один из них был адвокатом, а может, еще и дьяволом, не знаю… Эту часть не помню уже. Но одна сцена хорошо запомнилась. Одна девица переодевается в примерочной в магазине и улыбается прямо в камеру. И тут на какую-то секунду лицо у нее меняется. Улыбка вдруг превращается… типа как в злобный оскал. У нее были острые зубы и дьявольские глаза. А другой персонаж, главная героиня – она так и не может понять, видела это или нет, понимаешь?[28] Короче, что-то такое я вроде тоже почувствовал. Посмотрел на того присяжного, и, в общем, у него тоже лицо вдруг изменилось. Это было страшно. На какую-то секунду на нем появилось выражение… чего-то, сам не знаю чего. Чего-то плохого, – сбивчиво закончил Арнольд.

Он аж вспотел, под глазами у него набрякли мешки – фунтов на десять картошки каждый. Вид у него был серый и вымотанный. И испуганный.

– Кто это был? – спросил я.

Тут загудел мой мобильник. Я вытащил телефон из пиджака, и Арнольд засек его. Высветившийся номер был мне незнаком.

– Погоди секундочку, хорошо? – сказал я.

– Ладно, забудь. Прости. Сам не знаю, что несу. Я уже отработал над этим делом пятьдесят четыре дня за шесть месяцев. День был тяжелый. Спокойно отвечай на звонок и давай до завтра.

– Езжай домой. Хотя бы немного отдохни, Арнольд.

Я проследил, как он уходит. Стресс на всех сказывается по-разному. Полной уверенности не было, но мне показалось, что Арнольд уже доработался до галлюцинаций. Или, может, это была игра света или не знаю еще чего.

Я ответил на звонок. Это был тот мужик с автомобильной разборки. На мой «Мустанг» поставили новую лобовуху, и можно было его забрать. Счет выглядел не столь ужасно, тем более что их механик воспользовался случаем отрегулировать мотор и поменять масло. Я поблагодарил его, сказал, что буду как только смогу и заберу машину.

Меня ждала долгая ночь. Надо было просмотреть материалы по новым жертвам, как следует изучить предъявленные обвинением улики к завтрашнему слушанию… Дилейни создавала чрезвычайную группу в нью-йоркском отделении ФБР, и мы с Харпер договорились в шесть утра встретиться с ней за завтраком. Когда мне выпадет возможность забрать машину, было совершенно непонятно.

Таксист высадил меня на Западной Сорок шестой улице. На сей раз никакой приветственный комитет меня здесь не ждал. Устало взбираясь по лестнице к своему офису, я подумывал позвонить Кристине. Когда добрался до первой лестничной площадки, решил сказать ей, что не стану возражать против развода – пускай поступает как хочет. Как будет лучше для нее и Эми. А уже перед дверью своего офиса решил позвонить и сказать ей, что люблю ее. Люблю больше всего на свете, и что как только разделаюсь с этим процессом, окончательно завяжу с адвокатской практикой.

Но вместо этого просто выключил свой мобильник. На столе по-прежнему стояла полупустая бутылка виски. Я налил немного в стакан. Довольно долго держал его в руке, прежде чем выплеснуть виски в раковину и заняться делом.

Первым делом я просмотрел материалы по делу Соломона. Подготовился к завтрашнему встречному допросу. А потом разложил на столе все бумаги, относящиеся к делу Долларового Билла. Я не профессиональный психолог, не криминалист, не полицейский аналитик, не федерал, не коп. Мои умения в этой области довольно ограничены.

Но в двух вещах я разбираюсь все-таки неплохо.

Во-первых, я знаю, как дурить людей. А здесь явно прослеживалась общая схема. Совершенно классическая: обманка и подмена. Кого-то убивают. В разных штатах – разным способом. Всем подбрасывают долларовые купюры. Не простые купюры, но копы не обращают на это внимания. Впрочем, я не стал бы их в этом винить. Пометки на банкноте, сложенной в виде бабочки, были у меня прямо перед носом, и все же я тоже их не заметил, как и нью-йоркская полиция. Все их прохлопали. Все, кроме Дилейни. Подброшенные улики наводят детективов на какого-то ни в чем не повинного человека. Проделав это, Долларовый Билл перемещается в другой штат, в другой город и начинает все по новой.

Во-вторых, я знаю, что такое убийство.

Я вырос среди парней, многие из которых потом стали убийцами. Будучи мошенником, я общался с теми же мафиозными «чистильщиками» едва ли не ежедневно. Некоторые из них занимались этим исключительно ради денег. Но для большинства это было забавой, чем-то вроде спорта. Знавал я и людей, которые натурально получали удовольствие, убивая себе подобных. Таких я видел за милю. И до сих пор жив и здоров лишь по той причине, что задался целью понять таких людей – чтобы случайно не угодить в зону их внимания и пореже попадаться им на глаза.

* * *

Когда я в следующий раз глянул на часы, было уже четыре утра. К тому моменту я уже гораздо ясней представлял себе ситуацию. Позвонил Харпер.

– Все еще не спишь?

– Вообще-то сплю, – сердито отозвалась она хрипловатым со сна голосом. – Чего надо?

– Я просмотрел материалы. Между жертвами и в самом деле нет абсолютно никакой связи.