Тринадцать

– Мистер Прайор, данный протокол будет приобщен к делу «Государство против Роберта Соломона». Я хотел, чтобы вы присутствовали здесь, поскольку собираюсь санкционировать правоохранителей предпринять действия в отношении одного из присяжных по этому делу. В данный момент по закону, согласно правилам секвестирования, присяжные находятся на моем попечении и исключительно в моем подчинении до тех пор, пока не вынесут вердикт. Поскольку вердикт пока не вынесен, любой представитель правоохранительных органов или государственной власти, желающий поговорить с кем-то из присяжных, должен запросить моего разрешения. Я хотел, чтобы вы и мистер Флинн присутствовали при этом, дабы могли высказать любые свои возражения и засвидетельствовать это вмешательство, если таковое будет иметь место. Мы находимся сейчас здесь по просьбе ФБР и ради безопасности присяжных. Ситуация способна измениться в любую секунду, и Бюро не может тратить время на поездки в суд. Данная операция будет санкционирована прямо на месте. Все ясно?

– Нет, а что вообще происходит? – спросил Прайор.

– Этот Долларовый Билл – он и вправду в жюри, – сказал я.

Громкое «бум!» эхом разнеслось по всему фургону – Прайор стукнулся в его потолок башкой. Он был прирожденным адвокатом – а адвокаты излагают свои аргументы стоя и горделиво выпрямившись. Затем Прайор опять уселся на место, потирая макушку.

– Все это не более чем очковтирательство. Санкционируя вмешательство в работу жюри, вы выказываете доверие всем доводам в пользу подсудимого. Вы практически сказали этим, что защита права. Господин судья, вы не имеете права так поступать!

– Имею, мистер Прайор. Вы желаете отправить дело на пересмотр по причине его ненадлежащего рассмотрения? – спросил Гарри.

Это быстро заткнуло обвинителя. Он знал, что позиции у него прочные, и теперь прикидывал, насколько это способно склонить чашу весов в мою пользу.

– Я придержу свою позицию по данному вопросу при себе до завтрашнего утра, ваша честь, если суд не против, – осторожно ответил Прайор.

– Ну вот и славно. А теперь, на основании информации, переданной мне специальным агентом Пейдж Дилейни, я санкционирую арест присяжного, известного как Алек Уинн, – объявил Гарри. – У нас есть все основания полагать, что Уинн – это серийный убийца, прозванный Долларовым Биллом, чей преступный почерк характеризуется обвинением ни в чем не повинных людей в его собственных преступлениях, с каковой целью он подбрасывает на места преступлений однодолларовые купюры, привязывающие этих людей к совершенным им убийствам. После чего Долларовый Билл убивает и присваивает себе личность одного из кандидатов в присяжные, отобранных для суда над тем невиновным человеком – с целью гарантированно добиться его осуждения. Убедительные доказательства этого, предоставленные мне агентом Дилейни, включают в себя…

Я и без того знал, что это за доказательства. Дилейни уже обсудила их со мной и Харпер на Федерал-Плаза. Все было аккуратно заготовлено.

Гарри тем временем продолжал для протокола:

– Я санкционировал криминалистическую экспертизу каждого из изъятых у членов жюри блокнотов, которые сохранил при себе после отстранения присяжного Спенсера Кольбера. С моего разрешения ФБР завладело этими блокнотами, и, согласно аффидевиту[35] агента Дилейни, первым из них, назначенным для экспертизы, стал блокнот присяжного Алека Уинна. Агент показала, что данный блокнот был выбран для экспертизы на основании свидетельств, предоставленных адвокатом защиты Эдди Флинном.

Прайор смерил меня недобрым взглядом, после чего перевел его обратно на Гарри. Он так и кипел от злости.

– Для протокола, мистер Флинн: какие именно свидетельства вы предоставили агенту Дилейни?

– Я передал ей содержание своего телефонного разговора с Арнольдом Новоселичем, консультантом по присяжным со стороны защиты. Заметив подозрительное поведение данного присяжного, тот…

– Возражение, ваша честь! – сказал Прайор. – Подозрительное поведение?!

– Он заметил, что наружность этого присяжного на миг переменилась. Его выражение лица. Помимо всего прочего, Арнольд был специалистом по «языку тела», и он счел этот факт достаточно экстраординарным, чтобы поставить меня в известность, – сказал я.

– И это все? Вы собираетесь санкционировать арест одного из присяжных на основании чьих-то слов касательно выражения его лица? – возмутился Прайор. Он уже пропускал удары. И если все его усилия пойдут прахом, хотел, чтобы его возражения были занесены в протокол.