Тринадцать

Дилейни резко умолкла. У меня сложилось впечатление, что она хотела сказать больше, но поняла, что нельзя. Чувствовалось, что обе сидящие рядом со мной дамы отличаются редкостной упертостью. Когда у Харпер возникала версия по какому-нибудь делу, она была готова в лепешку разбиться, но проверить, к чему та способна привести. Соображала она быстро и обладала физической энергией, которая словно вливалась во все, что она делала. В Харпер был огонь, в то время как Дилейни, похоже, была более глубоким мыслителем. Тем, кто спокойно размышляет и взвешивает. Словно жесткий диск, который лишь тихо жужжит, решая какую-то проблему.

Харпер молчала. Я тоже не произнес ни слова. Мы пассивно подталкивали Дилейни к чему-то большему. Она нам так ничего и не дала. Я понимал, что она пытается выкачать из нас как можно больше информации, ничем с нами толком не поделившись. Харпер тоже это понимала. Совершенно стандартная практика ФБР.

– Мне нужно увидеть долларовую купюру, о которой идет речь, – наконец подала голос Дилейни.

– У нас только фотографии, – отозвалась Харпер.

– Они у вас с собой?

Харпер кивнула и, чтобы еще больше обозначить свою позицию, положила обе руки на стол, сидя совершенно неподвижно. Я предпочел во все это не влезать. Это была игра, правила которой были Харпер хорошо известны.

Никто так и не пошевелился. Никто не произнес ни слова.

В конце концов Дилейни покачала головой и улыбнулась.

– Так можно их увидеть? Иначе я не смогу вам помочь, – произнесла она.

– Давайте заключим сделку. Мы показываем вам фотографии. Если они актуальны, вы делитесь с нами всем, что у вас есть. Каждый выкладывает карты на стол.

– Я не могу этого сделать. Я участвую в одном очень деликатном расследовании, и…

Я шумно встал, позволив ножкам стула скрежетнуть по кафельному полу. Харпер тоже приподнялась на дюйм со своего места, но тут Дилейни подняла руку.

– Ладно, погодите… Да, я могу рассказать вам кое-какие подробности. Но далеко не все. И то если сочту, что это имеет отношение к делу. Я не знаю, над каким делом вы сейчас работаете, и если эта долларовая бумажка не укладывается в схему, мне и не нужно этого знать. Пожалуйста, сядьте. Дайте мне взглянуть на фотографии, и если это то, что я ищу, то я расскажу вам столько, сколько смогу.

Мы с Харпер обменялись взглядами. Опять сели. Я открыл лежащий передо мной чемоданчик, достал из него лэптоп и включил его. Нашел снимки бабочки, сложенной из долларовой купюры, и развернул лэптоп, чтобы всем было видно.

Дилейни потребовалось всего пять секунд, чтобы сказать:

– Нет, не похоже, что есть какая-то связь… А у вас нет фотографий этой купюры в развернутом виде?

Сердце у меня слегка упало. Я видел, как Харпер сдувается прямо у меня на глазах. Плечи у нее поникли, а подбородок уперся в грудь.

Я тяжко вздохнул. На секунду у меня возникла слабая надежда, что у нас появится что-то, что уверит меня в невиновности Бобби Соломона…

– Конечно же есть, – отозвался я. Положил палец на трекпад, открыл два окна и позволил Дилейни на них взглянуть. Харпер пробормотала мне:

– Прости, но мы, по крайней мере, закрыли тупиковое направление.

Я кивнул, и тут мое внимание привлекла Дилейни. Кожа вокруг ее глаз и лба натянулась. Губы беззвучно шевелились, когда она все ближе и ближе склонялась к экрану. Потом полезла под стол и вытащила оттуда блокнот для рисования, на вид старый и потрепанный, с загнутыми уголками страниц. Открыла его где-то посередине, нашла нужную страницу и нетерпеливо посмотрела на экран.

– Мне нужно знать о деле, над которым вы работаете, абсолютно все. Прямо сейчас, – объявила она.

– Что? Вы что-то нашли? – оживилась Харпер.

Проигнорировав вопрос, Дилейни достала из сумки карандаш и начала что-то чиркать в альбоме, то и дело поглядывая на экран. Оставив без внимания вопрос Харпер, задала собственный:

– Что вы знаете о серийных убийцах?

Я почувствовал, как по коже у меня пробежал холодок.

– Только то, что читал в газетах. Не так уж много, – ответил я.

– Обычно это белые мужчины, от двадцати пяти до пятидесяти лет, одиночки, социально неприспособленные, с интеллектом ниже среднего и часто страдающие тем или иным психическим заболеванием, – добавила Харпер.

Это соответствовало тому немногому, что я и сам знал по этой теме. Слегка приподнявшись на стуле, я увидел на открытой странице в блокноте крупное изображение Большой печати Соединенных Штатов. Дилейни что-то быстро заштриховывала прямо на оливковой ветви, зажатой в правой лапе орла. Потом вновь подняла голову, и я увидел, как ее карандаш завис над пучком стрел, а губы зашевелились. Она что-то подсчитывала в уме. Потом карандаш опять упал на страницу, и Дилейни вновь принялась что-то лихорадочно чиркать.