Тринадцать

– Нет, никогда с таким не встречался. За всю свою карьеру. Обычно нож забирают с собой. А потом либо оставляют при себе, либо избавляются от него. Нет смысла прятать его в доме. Единственная причина так поступить – это чтобы создать у оперативников впечатление, будто убийца покинул дом и унес орудие убийства с собой. Если еще раз прослушать запись того звонка в «девять-один-один», то очень похоже на то, что подсудимый разговаривал с диспетчером, стоя на том столике. Там слышен частый дробный топот, как будто кто-то запнулся и стал быстро перебирать ногами, а потом что-то разбилось. По мне, так это очень похоже на то, как если бы столик со стоящим на нем подсудимым опрокинулся, а ваза при этом упала на пол и разбилась.

– Благодарю вас, детектив Андерсон. На данный момент у меня к вам все. А теперь, насколько я понимаю, мой коллега готов пожаловаться на ненадлежащее исполнение вами служебных обязанностей и потребовать, чтобы присяжные не принимали все это во внимание. Вообще-то я удивлен, что он еще не выступил с возражением касательно ножа.

Я шепотом отдал распоряжения Арнольду, и тот сразу же вышел из зала. А потом я встал и направился к Прайору. Если не спешить, боль в ребрах была вполне терпимой. Тот присел на краешек своего стола, небрежно упершись левой рукой в бедро и явно жутко довольный собой.

– У нас нет возражений, ваша честь, – сказал я. – Вообще-то данная улика лишь на руку защите.

Гарри посмотрел на меня, как на сумасшедшего. Выражение на лице у Прайора – как у кота, добравшегося до сметаны – слетело с него быстрей стукача, сброшенного мафиозными братками в лифтовую шахту.

По залу пробежали шепотки. Но я уже абстрагировался от всего остального. Только я и Андерсон. Больше ничего не имело значения, словно больше никто за нами не наблюдал. Я полностью отключился от толпы, обвинителя, судьи и присяжных. Только я и он. Я дал ему немного помариноваться. Отпив воды, Андерсон ждал.

Я тоже. Не хотел приступать к встречному допросу, пока не вернется Арнольд. Тот мог появиться в любую секунду, принести из хранилища для улик заготовленные нами принадлежности – дело недолгое.

– Детектив, я хотел бы спросить вас, при каких обстоятельствах вы сломали руку, – наконец начал я.

Челюсть у него была что твои тиски, подвешенные к верстаку. Я видел, как по обеим сторонам его физиономии заходили массивные желваки – напряглись, когда он изо всех сил стиснул зубы.

– Упал, – ответил он.

– Упали? – переспросил я.

Колебания. Кадык дернулся вверх-вниз у него на горле.

– Да, поскользнулся на льду. Когда мы тут закончим, я расскажу вам все во всех подробностях, – процедил он сквозь пересохшие губы и еще раз приложился к стакану. Я много раз видел, как начинают нервничать люди, оказавшись на свидетельском месте. Одни дрожат, другие отвечают слишком быстро, третьи отделываются односложными ответами, и почти у всех пересыхает во рту.

Я и не ждал, что он скажет мне правду. И не стал уточнять, как все было на самом деле, – хотел лишь, чтобы он думал, что я могу это сделать. Просто чтобы заставить его задергаться. И, в свою очередь, угрожать мне.

Двери позади нас распахнулись. Арнольд наконец вернулся и привел за собой судебных охранников – человек пять. Идя гуськом друг за другом, они образовывали совершенно невиданную процессию, нагруженную пакетами и коробками, а двое тащили тяжеленный матрас. Я прервал допрос и молча ждал, пока вереница охранников направлялась по центральному проходу между скамьями для публики ко мне. Ее появление вызвало у присутствующих недоуменные взгляды.

Я услышал, как Прайор пытается набрать очки у толпы.

– А почему позади этой колонны не марширует оркестр? – поинтересовался он.

Перегнувшись через стол обвинения, я ответил:

– Ну как же, есть оркестр. И он уже играет для вас похоронный марш.

Прежде чем этот обмен остроумными репликами продолжился, я обратился к Гарри – сказал, что хочу внести на рассмотрение суда официальное ходатайство с просьбой разрешить мне провести в ходе своего встречного допроса Андерсона небольшую реконструкцию. Гарри удалил присяжных из зала, и мы с Прайором подошли к нему.

– Насколько научно обоснована эта реконструкция? – спросил он.

– Я не ученый, господин судья, хотя среди наших свидетелей все-таки имеется эксперт по данному вопросу; ну а все остальное – это чистая физика, – ответил я.

– Ваша честь, обвинение ни в коем виде не уведомили ни о чем подобном! Мы понятия не имеем, что именно затевает мистер Флинн, и выступаем с требованием отклонить его ходатайство. Это удар исподтишка! – встрял Прайор.