Тринадцать

– Для начала обратите внимание, что голова мистера Тозера направлена вниз, а ноги поджаты под себя. Согласно отчету патологоанатома, мистер Тозер погиб от обширной черепно-мозговой травмы. Череп его был расколот, а мозгу нанесены катастрофические повреждения. Если он и не умер моментально, удар полностью его обездвижил. Мое толкование этого в том, что мистер Тозер не воспринимал убийцу как угрозу. Тозер был хорошо подготовленным специалистом по безопасности, и с ним имело смысл разделаться первым. Единственный сильный удар по затылку, когда он спал, вполне может вызвать такие повреждения и объяснить отсутствие защитных ран, – сказал Андерсон.

– А вы сумели определить орудие, которое было использовано против мистера Тозера? – спросил Прайор.

– Да. В углу комнаты я нашел бейсбольную биту. На ней имелась кровь, соотносящаяся с предположением, что ею кого-то ударили. Позже в лаборатории подтвердили, что кровь на бите принадлежит мистеру Тозеру. Так что велика вероятность того, что это и есть орудие убийства. И прежде чем вы успели спросить – да, на бите имелись отпечатки пальцев подсудимого.

Меня чуть не стошнило, когда Прайор отреагировал на этот ответ, сверкнув своей голливудской улыбкой. Присяжные этого не видели, их внимание было сосредоточено на Андерсоне.

Прайор взял биту, обернутую в прозрачный пакет для улик, и поднял ее над головой.

– Вот эта бита? – уточнил он.

– Та самая, – подтвердил Андерсон. Биту приобщили к вещественным доказательствам, и Прайор передал ее секретарю.

– Итак, если, как явствует из ваших слов, мистера Тозера убили этой битой, что произошло дальше?

– Ариэллу Блум пять раз ударили ножом в область груди и живота. Один из ударов попал в сердце. Она должна была умереть очень быстро.

По крайней мере, у Прайора было хорошее чувство паузы, и он позволил присяжным как следует рассмотреть фото Ариэллы на экране. Дал всем возможность в красках представить, как она умирала. Он прекрасно знал, что разгневанные и негодующие присяжные выносят вердикты не в пользу подсудимого в девяти случаях из десяти.

– Тела жертв были осмотрены Шерон Морган, судмедэкспертом – и непосредственно на месте преступления, и в морге. Вас поставили в известность о результатах этих осмотров?

– Да, медэксперт вызвала меня в морг, когда обнаружила кое-что в самой глубине ротовой полости Карла Тозера.

– И что это было?

– Банкнота достоинством в один доллар. Ее сложили в виде бабочки, а потом еще вдвое и поместили в рот Карлу Тозеру.

Помощник Прайора с пультом от проектора уже подсуетился, вызвал на экран фото купюры. По толпе пробежали шепотки. Все это было для них внове. Ничего из этого не было ни в газетах, ни по телику. На стальном столе лежало странное оригами в виде крылатого насекомого. С тенями под крылышками. Я заметил, что на уголках банкноты проглядывают несколько каких-то пятен – может, слюна, а может, и кровь.

Знание о том, что эта штуковина была найдена во рту у мертвеца, порождало какое-то потустороннее чувство – жутковатое насекомое, красивое и зловещее, словно вылупившееся у него внутри.

– Эта бабочка тоже была исследована экспертами, детектив?

– Да, я попросил криминалистов подвергнуть ее полному анализу. На этой купюре мы нашли два разных образца ДНК. Первый ДНК-профиль принадлежал какому-то другому лицу и представлялся не имеющим никакого отношения к данному преступлению. Аномалией. Не обладающей особой важностью. А вот что важно, это что эксперты обнаружили на этом долларе отпечатки пальцев подсудимого. Большого пальца – на лицевой стороне банкноты, частичный отпечаток указательного пальца – на обратной. На том же участке купюры, где находился отпечаток большого пальца, криминалисты обнаружили генетический материал, по-видимому, оказавшийся там в результате прикосновения этого самого пальца, – пот и кожные клетки. Этот образец ДНК полностью соответствовал профилю подсудимого.

Эта последняя фраза произвела в зале эффект ударной волны. Не последовало ни возбужденных переговоров, ни громких восклицаний. Воцарилась мертвая тишина. Никто не шаркал ногами, не шуршал бумагами, не кашлял и вообще не издавал никаких звуков, которые ожидаешь услышать от большой, сгорающей от любопытства толпы.

Потом тишину нарушил женский плач – какая-то дама зарыдала, прикрыв лицо руками. Явно кто-то из родственников. Наверное, мать Ариэллы. Я не стал оборачиваться. В такие моменты лучше оставить человека наедине с самим собой.

И Прайор идеально все разыграл. Стоял совершенно неподвижно, позволяя отзвукам материнского горя проникнуть в голову каждого из присутствующих в зале. Все в нем были явно потрясены. За исключением лишь одного человека – того репортера из «Нью-Йорк стар», Пола Бенеттио. Тот сидел, сложив руки на груди, в ряду кресел прямо за столом обвинения, и на показания Андерсона никак не реагировал. Наверное, все и без того знал.

Когда тишина стала уже неловкой, Прайор решил, что выждал достаточно, и вновь заговорил:

– Ваша честь, мы обязательно вызовем и эксперта, проводившего все эти исследования, естественно.