Тринадцать этажей

Похоже, с самим душем все было в порядке, так что все дело было в трубах. Выпрямившись, Янек потянулся. Он столько времени пробыл скрюченным, и теперь иголки и булавки кололи ему ноги, возвещая о восстановлении кровообращения. Затем он направился на кухню к мойке. Открыв кран, Янек внимательно изучил вытекающую струю воды, сильную и прозрачную. Он постоял минуту, прикидывая, в каком из шкафов мистер Фаулер держит стаканы. Правильно определив со второй попытки, Янек достал высокий стакан для коктейлей и наполнил его до краев, после чего выключил воду. Наступившая тишина почему-то показалась гнетущей. Кивнув самому себе, Янек поднес стакан к лицу, внимательно рассматривая жидкость внутри. Она была чистой и прозрачной, и снаружи стакан уже начинал запотевать. Понюхав воду, Янек снова кивнул и выпил ее, полностью осушив стакан за несколько секунд. Никакого вкуса кроме легкого привкуса мела, свойственного жесткой лондонской воде. Отлично.

Янек тянул время и сам это понимал. Вздохнув, он поставил стакан в посудомоечную машину, которая, вероятно, стоила больше, чем его фургон, и вернулся в ванную. Работая споро, он отсоединил душ, чтобы посмотреть, что же вытекает из подводящей трубы. Взглянув на часы, он открыл запорный кран. Потребовалось несколько секунд, но вскоре в девственно-чистый фарфор раковины медленно потекла, как и предполагал Янек, густая жижа.

Ржаво-красной крови, которая пенилась и брызгала из трубы, было далеко до ярко-алого цвета свежей раны. Она по-прежнему оставалась жидкой, хотя водопроводная вода и не разбавляла ее. От нее исходил тошнотворный гнилостный запах, однако Янек уже предусмотрительно открыл в квартире все окна. Угрюмо наблюдая за происходящим, он взглянул на часы и увидел, что времени еще только половина третьего. Рассудив, что запах успеет выветриться, он высунулся в окно и зажег сигарету.

Янек курил медленно, погруженный в раздумья, посматривая за неровной бурой струйкой, вытекающей в раковину. Запах табачного дыма переплетался со зловонием старой крови и гноя, и Янек порадовался тому, что решил повременить с обедом, до тех пор пока не сделает работу. Он сделал глубокую затяжку, с наслаждением наполнив легкие густым дымом. «Каждый травит себя так, как хочет», – подумал Янек, прежде чем выкинуть в окно почерневший от смолы фильтр. Он проводил взглядом, как окурок описал в воздухе дугу, после чего снова повернулся к трубе.

К этому времени кровь стала жиже, как это происходило и в других квартирах, и теперь из трубы текла по большей части вода. По крайней мере можно радоваться хоть этому. Янек слишком живо помнил свою панику, когда это произошло впервые в 27-й квартире.

Он подумал о том, чтобы выкурить еще одну сигарету, но когда наконец решился, вода уже была практически прозрачной. Он снова взглянул на часы: семь минут десять секунд, плюс столько, сколько в ужасе смотрел на струю мистер Фаулер, прежде чем закрыл кран, убеждая себя в том, что трубы изнутри заржавели. Пока что Янеку не приходилось сливать воду дольше десяти минут, что можно было считать определенным облегчением, учитывая то, сколько еще работы предстояло сделать потом. Пожалуй, в той квартире, где это произойдет в следующий раз, нужно будет измерить объем. Янек поморщился, поймав себя на том, как он уверен, что следующий раз обязательно

будет. Пока что все происходило только на этой половине Баньян-Корта, и он, черт бы его побрал, понятия не имел, что делать, кроме как сливать кровь и затем тщательно все оттирать. Это был удар по его профессиональному самолюбию.

Закончив прочистку труб и смыв всю грязь, Янек прислушался, стараясь различить какие-либо новые звуки. Ничего. Неудовлетворенный, он, тем не менее, начал собирать инструмент. До сих пор имело место только одно подключение к трубам, в 6-й квартире, несколькими этажами выше, но Янек почему-то был уверен, что именно в этом ключ к тому, что отравляет Баньян-Корт. Собрав инструмент, он еще раз взглянул на часы. Четыре часа. Похоже, мистер Фаулер сможет принять душ, как только вернется домой с одного из тех важных финансовых мероприятий, которым посвятил жизнь, и смоет, наконец, въевшийся запах крови.

* * *

Дома у Ковальчиков было всего одно кресло, и оно принадлежало Янеку. Дети теснились на большом диване, а Лена предпочитала двухместный диванчик (хотя второе место неизменно было завалено ее бумагами), поэтому с годами кресло постепенно промялось под ним, и теперь подушки сами собой подстраивались под формы его тела. Однако сегодня вечером, усевшись в кресло, Янек впервые за последнее время обнаружил, что ему неудобно. У него из мыслей не выходили эти трубы, и он просто не мог найти позу, чтобы расслабиться и должным образом подумать о них. Его терзал тот же самый вопрос, что и весь этот месяц: как ему быть?