Тринадцать этажей

Та застыла, не зная, то ли ей бежать, то ли приблизиться к безобидной на вид фигуре. Слишком поздно. Незнакомец уже направлялся к ней, засовывая скрученную рулетку в карман мешковатых спортивных брюк. На его круглом молодом лице появилась застенчивая улыбка.

– Простите…

Гиллиан ничего не ответила. Она застыла, ожидая, что будет дальше.

– Вы… живете здесь? – Его голос был серьезным, без какой-либо агрессивности.

Мгновение мучительной тишины, затем Гиллиан молча кивнула.

– Значит, это ваше?

Парень протянул лист толстой бумаги. Логотип «Акман Блейн» оставался на нем одним из немногих полностью различимых мест, все остальное спряталось под слоями соперничающих между собой разноцветных маркеров, криво обведенных фраз и пометок, сделанных каракулями, в которых Гиллиан с трудом узнала свой почерк. Она почувствовала, что залилась краской.

– Где… – Слова дались ей с большим трудом. – Где вы это взяли?

Парень махнул на дверь, и Гиллиан только тут заметила торчащие из-под нее белые клочки, листы бумаги, частично просунувшиеся в щель внизу, словно пытаясь сбежать. У нее похолодело в груди.

– Я должна идти, – пробормотала она, протискиваясь мимо парня и чуть ли не бегом устремляясь к своей квартире.

– Это не настоящее! – крикнул ей вдогонку парень. – Это все ненастоящее!

Но Гиллиан уже захлопнула за собой дверь и заперла ее на ключ.

* * *

В квартире царил разгром. Разбросанные бумаги устилали пол таким толстым слоем, что ноги проваливались в него по щиколотку. Коробки для документов, пустые, полные и переполненные, выстроились вдоль стен комнаты и заняли все свободное пространство, образуя узкие проходы, лабиринт из ксерокопий, раскрашенных маркерами и чернилами. Как она могла так все запустить? Неужели это правда? За всей этой старательной выпиской примечаний, за всем этим одержимым составлением перекрестных ссылок Гиллиан не могла точно сказать, какой сегодня день. Или сколько коробок с документами она забрала домой для своего расследования. Многие коробки оставались неоткрытыми, громоздясь высокими стопками, заточая ее в ловушку обширного банка входящей документации, бывшего когда-то квартирой номер 80 в Баньян-Корте. Слова парня заставили Гиллиан снова взглянуть на документы. Они ненастоящие? Она провела рукой по огромной куче газетных вырезок, доходящей ей чуть ли не до головы. Они показались ей настоящими. Разве не так?

Оставалось только одно место, один уголок, где, как была уверена Гиллиан, по-прежнему чистота и порядок, где она сможет собраться с мыслями. Ее письменный стол, за которым она постепенно выкладывала правду, выделяла красным маркером и аккуратно прикалывала ее на стену. Стол полностью скрылся за горой бумаг высотой чуть ли не до потолка.

– Добрый вечер, мисс Барнс. Садитесь, пожалуйста.

Спутать этот голос с каким-то другим было невозможно: странные ровные интонации и четкие ударения были полным аналогом голоса, который Гиллиан слышала по телефону. Но это не то чтобы был акцент. Все слова состояли из звуков, отчетливо произнесенных, но перепутанных и переставленных между собой. Как будто кто-то нарезал тысячу часов речи дикторов Би-би-си и неуклюже слепил всё в голос мистера Клоуза.

– Нет, – сказала Гиллиан, стараясь быть храброй.

За ящиками была видна нога, одинокий начищенный до блеска ботинок. Если развернуться и броситься бежать, успеет ли она выбраться из квартиры? Собравшись с духом, она обернулась к незваному гостю.

Вблизи он внешне полностью соответствовал своему голосу. И не то чтобы он выглядел пугающим или страшным – он просто был неправильным. Волосы были идеально уложены в аккуратную утилитарную прическу, но стрижка не соответствовала форме головы. Кожа была розовой, но без каких-либо обязательных родинок и пигментных пятен. Вместо этого она была однотонно розовой, словно ее раскрасили цветным мелком. Костюм был прекрасно скроен, но у него был такой вид, будто он был надет наизнанку. Шторы были задернуты, в комнате царил сырой полумрак, но незнакомец по-прежнему был в темных очках и перчатках.

– Вам следует сесть, – повторил он, и Гиллиан оказалась сидящей на неудобном деревянном табурете. Она была уверена в том, что табурет стоял на кухне.

– Что вы хотите? – спросила Гиллиан. Ее трясло так сильно, что было слышно, как стучат ножки табурета.

– Вы знаете?

– Я не понимаю…

– Понимать не требуется. Вы знаете?

Последовало молчание.

– Да, – наконец тихо промолвила Гиллиан, – я знаю.

Мистер Клоуз медленно сунул руку за пазуху и что-то стиснул. Гиллиан внутренне напряглась, но когда его рука появилась снова, в ней была обшарпанная стальная фляжка. Мистер Клоуз неторопливо отвинтил крышку, поднес фляжку к губам и отпил большой глоток. Капля темной, почти черной жидкости стекла по его подбородку и скрылась под пиджаком. Она была очень похожа на чернила.

– Что вы знаете? – наконец спросил мистер Клоуз, завинтив фляжку и убрав ее во внутренний карман.

– Я знаю. – Гиллиан помолчала, затем слова полились неудержимым потоком. – Я знаю всё. Про критиков, про убийства, про Тобиаса Фелла – всё. Это все здесь.