Тринадцать: Оккультные рассказы [Собрание рассказов. Том I]

Но в душе твоей не умерла великая любовь, а только задремала… И, когда я позвала тебя отсюда, послала тебе в луче первый привет — ты откликнулся на мой призыв неведомым тебе доселе трепетом… И вся жизнь твоя превратилась в одно томленье, в одно стремление в недосягаемые выси…

Еще не совершился наш круг. Еще не переполнилась чаша очищающих души страданий… Глубокая бездна разделяет нас… И только в эту весеннюю ночь, когда сгладилась рознь между живыми и мертвыми, когда все возможно, потому что совершено величайшее чудо — победа над смертью, когда вся вселенная, от земли до последней грани звезд, слилась в единый великий гимн воскресшему Христу — можем мы быть с тобою вместе…

Но смотри — солнце взойдет сейчас… Солнце играет лучами, воздавая хвалу Поправшему смертью смерть!

Милый, люби меня… Люби всегда… всегда!

Серебристым звоном прозвучали эти слова и растаяли где-то в зардевшейся вышине…

Шелестели ветви еще не одетых листвою дерев. Где-то в кустах робко крикнул проснувшийся зяблик. Пусто было на бульваре. Проходили только запоздалые богомольцы, несшие узелки с освященными пасхами и куличами. В монастыре, что над рекой, еще звонили, и звон этот плавал в предрассветном воздухе…

На зардевшемся востоке догорала, сияя своими загадочными, властными лучами, белая звезда…

Белая Венера…

ВЕНЕРА ПОБЕДИЛА

Зимнее солнце зашло, но все небо горело еще розовым отблеском заката. Алые блики скользили по льду и от этого он казался каким-то весенним. А между тем, только самое начало марта…

Крепок в этом году лед, сковывающий широкую реку — крепки были и морозы этой рано надвинувшейся зимою. Почти три месяца стояла такая ясная солнечная погода. Много дорожек разбежалось по реке. А по ним тянулись почти сплошной вереницей люди. Туда, за реку. Рабочий день окончился. Все спешили домой. В город шло меньше. Кто живет в центре — на правом берегу реки, презрительно не считает левый берег городом. Там много больших каменных домов, но больше красивых особняков в густых и прекрасных садах. Весной и летом тонет весь левый берег в зелени. Зимой как-то глухо. По всем дорожкам реки спешат люди. На рукавах, ответвляющихся от реки, их меньше. По маленькому рукаву идет женщина. Она одна. Кто спешил — обогнал ее и скрылся уже на берегу. Сзади нет никого. Она не спешит. Идет медленно. Рано.

…Он обещал сегодня прийти. Но сколько раз обещал он это — и как редко держит слово. Да если и придет… Она глубоко вздохнула.

Весь запад горел еще закатом, а между тем, зоркий глаз мог различить там, очень высоко, белую точку — вечернюю звезду. Она привлекла внимание шедшей по льду.

«Вот, говорят астрологи, когда ты, Венера, близка к земле, когда ты в своих домах, твое влияние на человека особенно сильно. Неправда это! Не сердись на меня, золотая! Вот уже месяц, как вижу тебя каждый вечер. И он должен видеть. На закат его окна. Не может он не видеть тебя… Да кто не поднимет глаз на твои влекущие луч и? А все еще так же, как месяц назад… как год… два года…

Не любит… не любит… не любит!

Зачем же встречаемся мы? Ведь знает он — не делаю я из этого тайны, — что люблю его. Горячо и безумно… А он — он ищет во мне одной только дружбы. И никогда, никогда не будет иначе!»

Женщина задумалась, и перед глазами ее поплыли картины минувшего.

Евгений приходит не часто. Но вот, в один, из тех вечеров, что провели они так, вместе, вышла она проводить его до калитки. Надо же было отпереть. И, прощаясь, задержал руку Надежды Львовны Евгений, и стал целовать ее пальцы… без конца… без конца…

«Почему ты не поцелуешь меня в губы?» — думала Надежда Львовна. И ушла назад недоумевающая.

И был еще один вечер. На именинах сослуживца встретились они. Евгений не отходил от нее весь вечер. Все танцы танцевал с ней. Не хотел приглашать больше никого. Перешептывались знакомые. Хихикали, завидуя втайне, дамы: очень красив Евгений. Ни до кого не было дела Надежде Львовне. Она чувствовала близость любимого человека. Отвечала на пожатие его руки; прижималась к нему в ритме танца.

И была счастлива, счастлива!

Тесно было в небольшой зале. Толкались, теснили друг друга. И никто не обращал внимания на другие пары. И там, на людях, незаметно для прочих глаз, поцеловал он Надю в плечо.

В первый раз…

Много было встреч потом. Случайных и намеренных. Сколько раз приходилось вместе дежурить. Но ничем и никогда не напоминал ей об этом вечере, об этом — первом — поцелуе Евгений… Но чем холоднее становился он, чем резче подчеркивал, что отношения должны оставаться только дружескими — тем ярче разгоралась в ней эта глупая, безнадежная страсть…

Придет ли?

Придет, как друг… А разве этого ей надо!

Зачем ты обманываешь, золотая? Лжешь, лжешь!

Евгений пришел.

Как всегда, было их свидание. Говорили между собой, как друзья, близкие — но вполне равнодушные друг к другу.

И насмешливо смотрела в резное окно Венера. Только снизу затянул его морозный узор. А вверху было достаточно места, чтобы вливались в комнату белые лучи. Говоря с ним, Надежда Львовна смотрела в окно, и больно было от этих лучей, смотревших прямо в душу.