Тринадцать подвигов Шишкина

Вчера отгремел выпускной. А сегодня Шишкин-младший, отоспавшись и напившись кофия, угрюмо сидел за письменным столом и прикидывал, что нужно будет взять с собой и как экипироваться для месячной ссылки в так называемый летний оздоровительный лагерь для старшеклассников. Угрюмость обусловливалась двумя причинами.

Первая, самая весомая, заключалась в том, что до вчерашнего дня Шишкин-младший был преисполнен радостным предвкушением долгожданного летнего отпуска. Два месяца бития баклуш вдали от чмаровских буколиков!

Воображение рисовало райские картины, вплоть до поездки на море. Легенду про то, что человек не может прожить без работы, придумали те, кто никогда не работал, для тех, кто никогда не отдыхал, – за минувший учебный год Шишкин это прочувствовал на собственной шкуре. Как классно летом общаться с друзьями, гулять допоздна с девушкой, загорать, купаться! «Знаете, люди, как это прекрасно?! Вот и я не знаю…» – мрачно подытожил Шишкин.

Весь кайф обломала уважаемая Валентина Ивановна, сообщив, что именно он, Александр Сергеевич, и возглавит этот оздоровительный лагерь, как и весь оздоровительный процесс, который традиционно заключается в агромероприятиях, а проще говоря, в прополке бескрайних колхозных полей корнеплодов, их окучивании (тех, которым это требуется – картофана, например).

Хорошо хоть, что Шишкину оздоровительное удовольствие отмерено месячным сроком. Но и этот срок – каторга. Не работой в поле, а так называемым свободным временем школяров. И занять их чем-то интересным надо, и, опять же, предохранить от каких-либо ЧП. Прежде всего, от мотонабегов местных кавалеров на великовозрастное девичье поголовье. То, как это в своё время удалось провернуть в интернате, вряд ли опять возымеет действие. И в интернате после юбилейных колхозных торжеств всё вернулось на круги своя, а здесь, на лоне июльской теплыни, среди лесочка-кусточков, профилактика явлений типа «любовь-морковь» и вовсе выглядела утопией. Кабы лагерь дислоцировался вдали от «родных берегов», но от его домиков без напряга для глаз просматривалась заозёрная околица Чмарово, что конечно же будет прямо-таки нашёптывать неугомонному контингенту лагеря как кратковременные самовольные отлучки к родным пенатам, так и затяжные побеги.

Второй причиной угрюмости было прикомандирование к лагерю фельдшерицы Анжелики. В последнее время, после её скандальной и такой трагической для Шишкина-младшего майской эскапады, Анжелка приутихла, больше не донимала. Но что будет, опять же, на лоне июльской теплыни, среди лесочка-кусточков, летними короткими ночами? В конце концов, Шишкин тоже не железный, даже при всём понимании, что любое развитие событий с участием Анжелки – верный скандал и тупик. Остроту ситуации несколько гасила надежда, что безвылазно Анжелка в лагере торчать не будет – у неё ещё всё село на попечении, но вряд ли это сыграет ключевую роль, если коварная фемина чего-то замыслит. И не помеха ей тогда теоретически обозначенное постоянное присутствие в лагере той или другой школьной поварихи и приданной в напарницы Шишкину «географини» Натальи Николаевны. Тут не надо иметь и семи пядей во лбу, чтобы не понимать: и у поварих, и у «географини» имеются свои огороды, требующие ухода, да и другие домашние заботы.

Ощущение, что понедельник воистину день тяжкий, несколько пригасилось походом в «сельпо». За прилавком вновь улыбалась и щебетала прежняя Алёна-Леночка. Да… Как быстро расходятся на сельских просторах информационные круги! Конечно, магазинская красавица уже была в курсе, что талантливо разыгранная артисткой Анжелкой перед подругой Шишкина-младшего майская пакостная сценка в «сельпе» – чистый экспромт-выдумка, без реальных корней, но этого душераздирающего эпизода (а может, Алёна-Леночка и про Маруськину театральщину просвещена?) хватило поссорить молодого учителя и кашуланскую Таньку. И в девичьем сердце опять чего-то затеплилось? Кто же не знает, что симпатия, тем паче, дружба между мужчиной и женщиной всегда основана на надежде одной из сторон, что это не просто дружба. Кстати, интересно слышать, – за год Шишкин так и не привык, – все эти обращения-упоминания: Танька, Ванька, Катька… Иначе в разговорах о ком-то и общаясь меж собой деревенские, даже зачастую учителя, имена не употребляли.

Вернувшись домой, Шишкин-младший пообедал и распластал свой организм на кровати, придавленный обилием свободного времени. Как же замечательно ничего не делать, а потом передохнуть!