Тринадцать полумасок

Но подойти к панно не удалось. Когда Артем вышел из-за царственного дивана, то увидел лежащего человека – того, чье отсутствие за столом не понравилось хозяину. Человек лежал на спине, шагах в семи-восьми от картины, и полы черного фрака раскинулись по круглому ковру, а седая борода торчала вверх.

* * *

– Эдгар? – еще не понимая, что произошло, спросил Артем. Ответа не было, тогда он быстро подошел, опустился на корточки и чуть не сел на пол.

В правой руке у художника был пистолет.

Артем никогда не видел самоубийцу, который бы застрелился. Но он не мог бы объяснить, чем ему не понравилась поза Эдгара. Что-то было не так…

Артем быстро прошагал через гостиную и увидел, как клан бодро собирается у стола. Вмешиваться в семейное застолье было неприлично, однако пришлось – Артем в распахнутой дубленке подошел к хозяйской кузине, уж слишком активно игравшей тут роль хозяйки дома, и поманил ее за собой.

Увидев лежащего художника, она вдруг развеселилась.

– Вот не может без розыгрыша, обязательно ему надо что-нибудь учудить, – шепнула она Артему на ухо. – Он думает, мы сейчас все примчимся с криками. А потом встанет и скажет, что это был новогодний сюрприз…

– Люстру можно зажечь? – спросил Артем.

– Вон выключатель.

Артем нажал на большой белый квадрат в золотой рамочке.

– Нет, вы посмотрите, – уже громче сказала Лена. – Он же этот фрак из Вены привез! И кетчупом его!..

– Это не кетчуп, – ответил Артем. – Это гораздо хуже.

– Как – хуже?..

И тут она поняла, что Эдгар действительно мертв.

Ожидая хоть каких-то признаков ужаса от хозяйской кузины, он очень внимательно глядел ей в лицо, чтобы вовремя прийти на помощь, и разглядел лишь одно – напряженную работу мысли.

– Стойте тут, – быстро сказала женщина, – я сейчас приведу Николая.

То есть, хозяина, подумал Артем. Разумно…

Николай явился не сразу – она пришла первая и встала у закругленного угла белой стены. Артем оценил красивую фигуру в бирюзовом кружевном платье и только теперь заметил, что к платью полагаются не длинные рукава, а высокие ажурные перчатки. Подивившись тому, что светской даме пришлось ужинать, не снимая перчаток, он повернулся навстречу хозяину.

– Это вы панику подняли? – спросил хозяин.

– Это он панику поднял, – Артем опустился на одно колено возле тела и полез за пазуху фрака. Там у него было, кроме реквизита для мини-магии, маленькое зеркальце. Вернее, кожаный футляр для расчески с зеркальцем. Артем подышал на стекло, отполировал его об штанину и показал хозяину:

– Видите – чистое.

Потом поднес длинное зеркальце к губам и к ноздрям Эдгара.

– Ну, что? – спросил, не желая нагнуться, хозяин.

– Чистое.

– Это правда, Николай… – тихо сказала, подойдя, кузина.

– Отстань.

– Надо что-то делать…

– Отстань.

Он отошел, сел на диван, уставился на носки своих белых туфель.

Артем встал и выпрямился. Хозяин посмотрел на артиста.

Артем понимал, что таким взглядом приказывают подойти, но остался на месте. Зато кузина поспешила к могущественному родственнику (в том, что они еще и любовники, Артем уже не сомневался).

– Где Ильин с Казанской? – негромко спросил хозяин.

Кузина повернулась к Артему, ожидая ответа от него.

– Я не расслышал вопроса, – сказал Артем.

Хозяин, при всем своем самомнении, был не дурак. Он похлопал по дивану, что означало – перестань валять дурака, подходи и садись, попробуем поговорить как бы на равных. Артем не отказался.

– Где Ильин с Казанской?

– Я их оставил наверху, мы договорились встретиться в холле первого этажа. Но я перепутал лестницы.

– Понятно.

Артему тоже было понятно – хозяин убедился, что эти гости не видели мертвого художника. Значит, из посторонних его пока видел только Артем…

Самоубийца – сомнительное развлечение в новогоднюю ночь. Если бы в особняке были только свои – то можно было бы отложить разборку с милицией до утра или вообще избавиться от тела. Хозяину такое решение проблемы было по карману. Мало ли куда собирался ехать в этот вечер Эдгар?

– Меня ждут в ресторане, – Артем выразительно посмотрел на часы. Хозяин ничего не ответил.

– Может быть, вы меня отпустите подобру-поздорову? – спросил тогда Артем. – Я этого человека не знаю, к его самоубийству отношения не имею, меня ждут друзья. Утром первого января я буду честно спать, а не в милицию звонить. И вообще я хотел бы забыть все это как скверный сон.

То есть, Артем проявил наивысшую гуманность – устранился от этого дела, предоставив хозяину полную свободу действий. Ну, будет у следователя одним свидетелем меньше – так ведь еще тринадцать имеется!

– Вы можете вспомнить этот скверный сон утром первого февраля, – глуховатым голосом возразил хозяин и замолк.

Артем был в цирке человеком уважаемым и не привык, чтобы его слова ставили под сомнение. Конечно, хозяин не обязан знать репутацию наемной творческой силы. Но говорить эти слова ему все же не следовало.

Потому что никакое уважение и никакая лояльность не помеха мысли.