Тринадцать шагов вниз

«Мюриэль Эди, тридцати одного года от роду, жила в Путни и работала на радио «Ультра» в Парк-Роял. По непонятным полиции причинам Кристи тоже устроился работать туда. Они стали друзьями (ведь он умел располагать к себе людей) и несколько раз ходили вместе гулять, она со своим женихом, а Кристи – с женой.

Мюриэль Эди страдала хроническим ринитом, и Кристи обещал ее вылечить при помощи ингалятора собственного изобретения. Когда его жена уехала отдыхать с братом в Шеффилд, Кристи пригласил Мюриэль к себе, угостил чашкой чая и показал ей ингалятор. И хотя там действительно содержалось лекарство, к прибору подсоединялась трубка, из которой шел газ…»

На этом месте ему пришлось идти открывать дверь. Старуха Чосер не считала нужным устанавливать домофон или хотя бы отдельный звонок для его квартиры. И Mиксу приходилось преодолевать все пятьдесят две ступеньки, спускаясь к двери, а затем снова подниматься наверх. Мисс Чосер никогда не открывала на звонки, разве что ждала гостей, но по вечерам это бывало редко, так что Микс знал наверняка: она не откроет Даниле. Впрочем, о том, что это Данила, он вспомнил, только шагнув на плиточные ступеньки.

Позвонили еще два раза, прежде чем Микс добрался до двери. Мог и не волноваться из-за вина, поскольку Данила принесла две бутылки – рислинг и джин. Это должно было понравиться Миксу, но не понравилось. Он считал, что женщины не должны покупать угощение, по крайней мере, уважающие себя женщины. За все должен платить мужчина. Шевелюра Данилы была пышнее, чем обычно, – забавно, подумал он, такая прическа делает ее лицо крошечным. Следующим своим шагом Данила испортила все еще больше. Поставив бутылки на стол, она обвила руками шею Микса и поцеловала его.

– Я так рада тебя видеть. Так ждала этой встречи.

Он ничего не ответил и жестом пригласил ее подняться. У дверей спальни мисс Чосер сидел Отто и умывался.

– Ой, какая киса! – воскликнула Данила, отчего Отто вскочил на ноги и выгнул спину. – Это твоя? Какая прелесть. – Она протянула руку к голове Отто, и напрасно. Тот отскочил, зашипел на нее и побежал вверх по ступенькам. – О, я напугала ее!

– Пойдем, – сказал Микс.

Когда они подошли к его двери, Данила спросила, почему так темно. Микс ответил, что это из-за грязных окон, но злость сменилась легким раздражением, когда Данила пришла в полный восторг от его квартиры. Она обошла гостиную, миновала портрет Нериссы, покосившись на нее и на Микса, но все остальное ей понравилось. О, какие шторки! О, кресла, мебель, люстра! Какой шикарный телевизор! Прекрасная статуэтка девушки. Кто это?

– Какая-то богиня. В магазине сказали, что Психея, – ответил Микс, наливая им джин с тоником и кладя лед из морозилки. Лимонов у него не было. – Значит, тебе нравится у меня?

– Шикарно. Представляю, что ты подумал о моей жалкой квартирке!

– Ну, этого нелегко добиться.

– Это уж точно. Но почему ты читаешь об этих ужасных убийцах, когда у тебя такая классная квартира? – Данила взяла книгу, которую он оставил на подлокотнике обтянутого серым шелком кресла. – Фу, кошмар. «Она ничего не осознавала, пока он душил ее, а затем насиловал», – прочитала она вслух.

– Отдай. – Микс выхватил у нее книгу. – Не порть мне настроение.

– Извини. Я просто…

– Неважно, все в порядке. Прихвати выпивку в спальню.

Вскрики и охи повторились, когда Данила увидела мебель и картины в спальне. Микс наблюдал, с каким восхищением она осматривает комнату, в надежде прервать эти восторги и сделать наконец то, для чего она пришла. Он отпил из бокала. К ее чести, она принесла отличный бомбейский джин. Микс оглянулся на девушку и изобразил удивление тем, что Данила до сих пор одета.

– Я рассчитывал, что ты уже готова, – сказал он. Она подошла к нему.

– Микс… Микс, нам обязательно начинать сразу с этого? Может, сначала поговорим?

Он удивился. Впервые она проявляла инициативу. Словно у нее есть право голоса или собственное мнение. Микс понял, что это значит. Данила считает его своим парнем и начинает им командовать. Через какое-то время она будет уже не спрашивать, а указывать ему, что делать.

– О чем? – спросил он.

– Не знаю. О чем-нибудь. Как ты подбирал мебель, о твоей работе, моей работе, твоей симпатичной кошечке.

– Это не мой кот, черт возьми, – почти крикнул он.

– Кричать совсем необязательно.