Тринадцать шагов вниз

Гвендолин пересела в кресло и принялась за последнюю главу «Золотой чаши». Стринги в бумажном пакете она положила к себе на колени, чтобы предъявить квартиранту. Хейзел вошла, отперла дверь ключом своей тетушки и, хотя Гвендолин не подпрыгнула на месте, вид у нее был отнюдь не гостеприимным.

Она даже не поинтересовалась, зачем пожаловала гостья.

– Надо отобрать у всех вас ключи, – сказала Гвендолин. – Кажется, твоя тетя прихватила еще один. Без моего согласия, конечно.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Хейзел.

– О, намного лучше, дорогая, – смягчилась Гвендолин.

Она опустила книгу и заложила страницу письмом от исследователей кистозного фиброза.

– Что это вы принесли?

Виноград без косточек, груши, шоколад и бутылка «Мерло». Гвендолин была разочарована меньше обычного. Она не ела фруктов, кроме яблок, но от шоколада и вина отказываться не собиралась.

– Вижу, ты более проницательна, чем твоя тетушка и ее подруга, – сказала Гвендолин.

Хейзел не знала, что ответить. Она понимала, что ей сложно будет найти общий язык с этой старой леди, которую ее отец давным-давно называл синим чулком. Хейзел мало читала и не могла побеседовать о книгах или других вещах, интересных мисс Чосер. Она собиралась поговорить о погоде, о здоровье мисс Чосер и восхититься красотой дома, когда кто-то позвонил в дверь.

– Кто там, черт побери?

– Хотите, я посмотрю? Я могу сказать, чтобы зашли в другой раз.

– Отошлите всех, – сказала Гвендолин. – Скажите им что хотите.

Это могло быть заказное письмо от Стивена Ривза. Гвендолин не получила ответа и все больше волновалась. Может, ее письмо не дошло?

Хейзел открыла дверь. Мужчина лет шестидесяти, высокий и красивый, с тюрбаном на голове, стоял в дверном проеме. По мнению Хейзел, он был похож на индийского воина из фильма о северо-западной границе.

– Добрый день, мадам. Я – мистер Сингх с Сент-Марко-роуд. Я к мисс Чосер, пожалуйста.

– К сожалению, она плохо себя чувствует, – сказала Хейзел, – она только из больницы. Не могли бы вы зайти завтра? А еще лучше – в воскресенье.

– Конечно, мадам. Я приду в воскресенье в одиннадцать часов.

– Чего он хотел? – спросила Гвендолин.

– Я не спросила. А надо было?

– Не важно, я и так знаю. Это по поводу его дурацких цесарок. Похоже, Отто их съел. Я нашла перья на лестнице. Думаю, этот тип хочет получить компенсацию.

Хейзел задумалась об этом странном доме. Синий чулок, преследователь на верхнем этаже и какой-то немец, сожравший соседских птиц. Скорее бы Нерисса вернулась. Она очень обрадовалась, когда в дверь позвонили.

– Кто на этот раз? – осведомилась Гвендолин. – Не понимаю, с чего вдруг я стала такой популярной?

– Это моя дочь.

– Ясно. – Старуха Чосер знала, что до конца жизни эта девушка будет вызывать в памяти инцидент с жильцом в коридоре. – Не думаю, что ей стоит входить.

Хейзел приняла это за намеренное оскорбление и с радостью покинула наконец этот дом. Почему тетушка Олив не предупредила, как ужасна эта мисс Чосер? Она прохладно попрощалась и направилась к Нериссе, которая поджидала ее у двери и напрасно волновалась, как бы не столкнуться с Селлини.

Гвендолин уснула сразу после ухода Хейзел. С тех пор как она заболела, ей не хватало простого отдыха в обеденное время, ей требовалось поспать. Она не любила сны, но к ней пришел сон, более четкий и яркий, чем ночью. И очень реальный. Гвендолин была молода, как и всегда во сне, и пришла к Кристи на Риллингтон-плейс. Война уже началась – та единственная война, которую она признавала войной, не принимая в расчет конфликты в Корее, на Суэцком канале, Фолклендских островах, в Боснии и Персидском заливе. Когда она постучала в дверь Кристи, завыли сирены. Во сне она была беременной и собиралась сделать аборт, как Берта. Только в этой реальности не было Берты, и Гвендолин сама боялась доктора, обследующего ее. Она решила не возвращаться к нему. Выйдя из дома, обнаружила, что находится не на Риллингтон-плейс, а сидит со Стивеном Ривзом в гостиной и он говорит, что является отцом ее ребенка. Это шок и одновременно облегчение. Она думает, что теперь он должен попросить ее руки, но сцена снова меняется. Гвендолин стоит одна на Лэдброук-гроув у его клиники, внезапно сгущается тьма, и она не видит его. Мечется, ищет его, но не находит, падает, ударяется головой и просыпается.

После таких снов приходить в себя сложнее, чем от ночных кошмаров. С минуту Гвендолин полежала в кресле, раздумывая о том, где сейчас Стивен Ривз и когда он вернется. Она даже посмотрела на свои руки и удивилась, что в ее молодом возрасте они такие морщинистые, вены выступают, словно корни деревьев на сухой почве. Постепенно реальность вернулась к ней, и она выпрямилась.

Пока она спала или разговаривала с Хейзел, бумажный пакет со стрингами выпал из ее рук и завалился в щель между сиденьем и подлокотником. Проснувшись, она забыла об этом.

Глава 22