Тринадцать тысяч дней без солнца. Часть первая

– Он всё впитывает. – сказала Оксана, и плюнула на ковер.

Всё и правда впиталось. Мы курили вчетвером, плевали в палас, и умилялись, что следов не остается. Нам в нашем малолетстве всё происходящее казалось запредельно крутым, но зачем всё это было нужно пятнадцатилетним девочкам – я до сих пор не знаю. Ничего криминального, кроме сигарет, они нам не предлагали. Даже пива не было. Болтали мы с ними обо всём и ни о чём, дико матерясь, конечно же. «Ты была испорченной», скажете вы. «Всё, что произошло с тобой – логично», скажете вы. «Сидела бы дома, читала бы книжки, и всё было бы в порядке», возможно, скажете вы. Ну, подумаете точно. Знаете, в каком возрасте я научилась читать? Не знаете. Потому, что мало кто умеет читать в три года. Не по слогам, не вслух, а про себя, проглатывая с жадностью целые толстые книги. Бианки, Бажов, Джанни Родари. Это всё с трёх и до школы. Потом пошли более серьёзные процессы: Стендаль, Гоголь, Бальзак, Уальд. А в то лето 1983 года я прочла Илиаду Гомера, и была потрясена необычным слогом и красотой описанного. Наша преподша по зарубе в институте говорила, что в пятом классе ребенок едва ли способен понять Гомера. Да, нет, уважаемая по причине своей жесткости и не формального подхода, Екатерина Владимировна, именно в пятом классе я отлично понимала Гомера. И Фейхтвангера понимала, его я также прочла в то лето. Это на Ваши лекции я пришла уже ни хрена не понимающей идиоткой. Ну, да Вы простите меня. Жизнь моя располагала к утрате рассудка полностью, это мой мозг еще хорошо сохранился.

Да, в детстве меня тянуло к плохому и запретному: куреву, мату, хулиганству. Мат, кстати, для меня был условно-запретным. В моем доме он звучал вполне открыто, так что материлась с гордостью я больше для Наташки. Итак, меня тянуло к дурному, но кого не тянет? Например, примерно в то же время, две мои подружки продемонстрировали мне весьма бесстыдный петтинг, до которого они дошли опытным путем. Задирали друг другу платья, лезли в трусы, трогали всё, что можно и нельзя, гладили, щупали. Я их инициативу не поддержала, и подружки обиделись. А чего обижаться? Каждому свое. Кто-то в одиннадцать лет изучает тактильные ощущения, а кто-то хочет быть крутой хулиганкой. И ездить в гости к таким же крутым хулиганкам, чтобы там залихватски курить и плевать в ковёр.

Моя бабушка, благодаря которой мне удалось избежать в свое время отбывания срока в детском саду, в том жарком июле лежала в больнице. Она себе редко позволяла подобное, а вот тогда угораздило её лечь в больницу, и я болталась без присмотра. Но, будучи человеком ответственным всё-таки, я вспомнила, что должна сделать какие-то домашние дела к приходу матери с работы. Лучше бы не вспоминала. В наше время на пачках сигарет пишут страшные предупреждения: инфаркт, инсульт, пародонтоз, рак легких. Лучше бы писали в 1983м году, например, «кратковременная амнезия», и это соответствовало бы действительности. Но, не писали. Я давно поняла, что есть всё так, как оно есть, и идёт всё, как идёт. И если вы живы, имеете полный набор органов и систем, не особо уродливы и не находитесь в крайне тяжелых жизненных обстоятельствах, таких, как тюрьма или помойка, – радуйтесь. Вы просто обязаны радоваться. Даже если у вас нет любви, денег, большой квартиры, шикарной машины, последнего айфона и кучи друзей, – всё равно радуйтесь. Всё могло быть намного, намного хуже. Правда, я сама радуюсь редко, но у меня есть оправдание. На то имеются своя причина, и мы почти до неё добрались. Опа. Готовы?