Тринадцатая

– Воспитанницы встают в восемь часов, молятся на общей молитве, пьют молоко и занимаются, с маленькими промежутками, от девяти часов до одиннадцати летом, и от девяти до двух зимой, – продолжала наставлять Марья Андреевна. – Летом мы только читаем, пишем и повторяем пройденное по закону Божию и арифметике. В двенадцать часов обед. После обеда девочки работают в саду и на огороде, играют и гуляют до четырех. У каждой из них есть своя грядка для овощей и клумба с цветами, за которыми они должны тщательно ухаживать. В четыре часа снова пьют молоко или едят простоквашу. До ужина, если стоит хорошая погода, мы совершаем дальние прогулки в лес. В плохую же погоду я читаю детям, а они работают – что-нибудь вяжут или вышивают. В восемь часов – ужин, молитва, и все должны ложиться спать. Я надеюсь, Кодя, ты скоро привыкнешь к такому распорядку дня.

Марья Андреевна ласково дотронулась до волос Коди, провела рукой по голове.

Кодя молчала, только теребила свой вихор.

– Ты слышишь, что я тебе говорю, Кодя? – возвысила голос молодая воспитательница. И вновь молчание было ей ответом.

– Кодя, ответь же мне, наконец!

– Мммым! – неопределенно произнесли крупные румяные губы новенькой.

– Что с тобой?

Опять молчание, еще более продолжительное…

Марья Андреевна тревожно наклонилась над девочкой и заглянула ей в лицо.

– Боже мой! Да она заснула! Спит… – с улыбкой прошептала наставница.

И действительно, утомленная долгой дорогой, новыми впечатлениями и теплой ванной, Кодя Танеева спала непробудным сном здорового золотого детства…

* * *

В Лесном убежище постепенно стихают вечерние звуки. Девочки, вдоволь нагулявшиеся за день на свежем воздухе, дремлют в своих постельках. Старый лес за окнами стережет их покой. Старый лес нашептывает дивные сказки, баюкает и нежит безмятежное спокойствие детского сна своей колыбельной – шепотом деревьев и скрипом вековых сосен…

Но слабые, хрупкие дети засыпают нескоро.

Высокая Липа долго ворочается на своей кровати. Наля-сказочница шепотом рассказывает Вере одну из своих бесчисленных волшебных сказок. Трусишка Катя сразу запрыгнула на постель сестры и, трясясь от страха, уверяет, что под окнами дома по ночам наверняка бродят волки. Саша-растеряша ищет ночную сорочку, которая уже давным-давно надета на нее. Ляля-малютка и Наташа Чижова самым серьезным образом укладывают в постель большую куклу с разбитым носом.

Софочка шепчет своей соседке Гане:

– Какая странная эта новенькая! Ждали мы бедную, слабенькую, печальную сиротку, а приехала разбойнца какая-то. Но она мне нравится, во всяком случае, больше, чем если бы она была другой.

– Трудно ей будет привыкнуть к нашей тихой жизни, – отвечает несловоохотливая Ганя.

Сара Блюм тихо плачет, вспоминая больного отца. Суеверная Маня, перед тем как лечь в постель, долго крестит все углы спальни, соскакивает с кровати, крестит порог у двери и снова возвращается в постель, смешно пятясь, как рак. Это она делает, чтобы за ночь не случилось какого-нибудь несчастья у них в Убежище. Маня твердо убеждена, что всякое горе, печаль и невзгоды никогда не явятся человеку, если именно таким образом пятиться в кровать от двери.

Но вот к десяти часам вечера все, наконец, стихло, и девочки понемногу уснули. Когда доктор Анна Васильевна за два часа до полуночи прошлась по спальне, делая свой обычный вечерний обход, она услышала только дружное сонное дыхание тринадцати девочек.

Глава VII. Немного прошлого

На больших часах в столовой пробило два. Кодя проснулась, широко раскрыла удивленные глаза и, ничего не соображая, несколько раз окинула взором окружающую обстановку.

– Где я? – изумилась девочка, но скоро сообразила, в чем дело, и с улыбкой сказала себе: – Ах, да, в Убежище!.. Но почему так пасмурно нынче? Верно, дождь или туман на дворе.

И, чтобы убедиться в своем предположении, Кодя вскочила с постели и неслышно подбежала к окошку.

Ни дождя, ни тумана не было. Ранний летний рассвет глядел в окна Лесного убежища. Только легкая, серая, предутренняя дымка окутывала лес.

– Должно быть, еще очень рано, – сообразила Кодя, – но спать мне совсем не хочется, – решила она, возвращаясь в постель.

Опустив на подушку всклокоченную голову, Кодя стала вспоминать обо всем, что еще так недавно происходило с ней.

Ее папа (мамы она не помнит) был капитаном на одном из черноморских пароходов, плавающих между Севастополем и Ялтой. Она, Кодя, жила в Ялте у папиного друга, доброго старичка, которого звала «дедушкой». Часто папа брал Кодю к себе на судно, и она совершала с ним рейсы по Черному морю. Это были чудесные рейсы. Папина команда очень любила «капитанскую дочку». Матросы дарили ей раковины и морских звезд, учили ее лазить по мачтам, рассказывали ей о незнакомых краях, о чужих странах, где многие из них побывали.

Папа обожал свою Кодю.