Тринадцатая девушка Короля

И так он на меня посмотрел, что я в тысячный раз обозвал себя мысленно идиотом и согласился помочь. Не в службу, а в дружбу, будь она проклята. Воришка нашелся сразу же, и искать не пришлось: стоило мне лишь войти в лавку, бросился мне в ноги с покаянием и просьбой не губить дурака, не сажать в острог да не ссылать на каторги с каменоломнями. Будто у нас в Королевстве бестолковых отроков за то, что они у родителей медную чешую приворовывают, когда-то куда-то ссылали.

Вот тогда-то сапожник мне обувку и приволок.

— Да за что? — возмутился я. — Я ж ничего не сделал!

— Как так? А оболтуса моего на чистую воду кто вывел?

— Все равно. Мне за это казна зарплату платит, так что уберите… Уберите, господин сапожник, ваши сапоги и…

— Да как же я уберу-то? — мужик чуть не заплакал от расстройства. — Да как я людям в глаза смотреть буду, если вы от меня босым выйдете?

Я тоскливо пошевелил озябшими пальцами ног и вздохнул.

— У нас так не принято, господин ворнет, — и снова сапоги мне сует. А они мягкие, да на настоящем меху. Раньше, когда я с отцом еще не разругался, я только такие зимой и носил. Хотя вру, никогда я таких не носил! То был столичный ширпотреб, купленный без особой примерки, а это была вещь ручной работы, фактически бесценная. — Хотя б за стоимость материала возьмите, если уж совсем в подарок не можете.

— За стоимость материала, так и быть, возьму, — сдался я, покаявшись мысленно, что обязательно оплачу мужику весь труд, но только после того, как лед треснет. А то спущу сейчас все казенное золото. Вот будет номер!

С тех пор младший сын сапожника смотрел на меня влюбленными глазами и клялся, что обязательно в шерхи пойдет. Вот как лед треснет, так сразу и пойдет.

— В шерхи только с магическим даром берут, — попытался я остудить его пыл, но парень лишь блеснул черным глазом и восторженно выдохнул:

— Тогда в криминальники!

В тот вечер, заметив его в зале постоялого двора, я даже порадовался.

— Пойди сюда, — поманил его пальцем, устроившись за крайним столом и заказывая чайник меду. — Ты что тут делаешь?

— Так работаю. Тетушка Ваппу взяла подавальщиком за две медных чешуи в седмицу да за пропитные[55].

— Отец, что ли, велел?

— Не, — мальчишка шмыгнул носом и виновато опустил глаза. — Он сразу выпороть хотел, да говорит, рука не поднимается на четырнадцатилетнего лба. Наказал, чтоб я все награбленное вернул. А как тут вернешь, когда я все потратил?

И так горестно вздохнул, что сразу стало понятно — отцовских денег на ерунду было спущено гораздо больше, чем две медные чешуйки.

— В помощники ко мне пойдешь? Не передумал еще бандитов ловить?

— Да ни в жисть! — и так истово тряхнул смоляными кудрями, что я даже восхитился такому энтузиазму.

— Только я много платить не смогу, — сразу предупредил я, — сам на мели. Но к двум чешуйкам от Ваппы еще две свои прибавить смогу.

— Здорово! — улыбнулся мальчишка. — А что делать надо? Аферистов выслеживать? Или марьяка того, что Папашиного помощника порешил?

Я устало вздохнул. И ведь сто раз уже говорил местным, что нет тут никакого маньяка, а они все равно…

— Не дорос ты еще до марьяка. Да и с аферистами я как-нибудь… Тебя как, кстати, звать, помощничек?

— Фули, — улыбнулся смущенно. — Счастливчик, в переводе с вэлльского.

— Ну, вот и познакомились, Счастливчик. А дело у меня к тебе будет такое. Я сейчас с тетушкой Ваппу переговорю, а потом тебе на одного человечка укажу. Надо будет, чтоб ты за ним походил. Но не приметно чтоб, понимаешь? Хочу знать, кто к нему приходит и как часто. Усек?

— Ага.

— И чтоб никому ни слова! Узнаю, что разболтал на все Красные Горы о моей просьбе — уши оторву!

— Да и в мыслях не было! — искренне возмутился Фули, честно заглядывая мне в глаза. Сразу видно, если б не мое предупреждение, уже б на весь городок разнес новость о своем назначении на должность помощника ворнета.

Перекинувшись парой слов с тетушкой Ваппу и узнав, что постоялец с охотниками в ночное ушел, я вернулся в особняк и долго ворочался в холодной кровати, пытаясь уснуть, а утром новая напасть!

Не успел я как следует устроиться в кабинете у Или-са, как в Храм прибежала Рейя с ошеломляющей новостью: Тия-на-Ди нашлась!

Это был один из множества безумных дней той долгой зимы. Я метался, будто безумный, от Храма до дома аптекаря, до усадьбы Ди-на, до целителя и обратно, я не один уль исходил вдоль мрачных коридоров усадьбы, пока Эри с Улой, закрывшись в одной из спален прислуги, пытались помочь моей несостоявшейся невесте. Я не чувствовал под собой ног, когда глубокой ночью из комнаты больной вышла моя рыженькая мажиня, даже не бледная, зеленая от усталости. Ее ощутимо шатало от изнеможения, а и без того большие глаза на осунувшемся и посеревшем лице казались просто огромными.