Тринадцатая Мара

Перед ним больше не стояла прежняя сломленная девчонка, сейчас он видел перед собой воплощение древней ведьмы – ведьмы, способной стать самой смертоносной из всех существующих. Кто из них сильнее? Он не мог предположить. Лишь знал, что никогда еще не собирался бить так сильно, фатально. Если Мариза примет темную сторону, если только сделает последний шаг, ему придется её убить, потому что из черноты обратного хода нет.

Он сжал кулаки – загудела в мышцах кровь, загудела под ногами земля.

Мариза

«Давай, это просто…» – все мои товарки, когда-либо жившие и ныне почившие, теперь вращались вокруг меня невидимыми телами. Они хохотали, они веселились – им нипочем какой-то Инквизитор и какая-то Топь. Если все вместе, если все разом… Я никогда в жизни не придвигалась так близко к краю черного колодца, но теперь стояла на его кромке, ощущая, что одна секунда отделяет меня от прыжка вниз.

И будет праздник, будет кровавый пир, будет безудержная ярость, замешанная на черном веселье, полетят в стороны кости.

«Нам не нужен свет, … мы сильнее…» – я отчетливо слышала их голоса. Передо мной застывало то одно искривленное гневным смехом лицо, то другое.

«Мы уничтожим его».

Если я сольюсь с ними воедино, я не просто разобью чертов кокон беспомощности – я уничтожу это место. Мне наконец станет все равно: я избавлюсь от любви к людям и Кьяре, мне станет на неё наплевать. Никаких привязанностей, обнаженная, сверкающая телом нефтяной змеи, свобода. Изнанка станет моим домом, я начну рисовать «отсосы» на телах посетителей кафе…

«Он разлетится на части. Мы ударим…»

Инквизитор светился странным и страшным белесым светом. Сейчас он был силен как никогда, и мне нестерпимо сильно хотелось его уничтожить.

«Сдохни, тварь, сдохни…»

Один шаг, один.

Я заорала страшно, вырываясь на свободу. И шагнула.

Сидд

После крика, который исторгла из себя Мариза, с деревьев должны были сорваться в полет птицы, но никто не сорвался. Потому что в Топи никто не жил, Топь всех жрала.

Аркейн тяжело дышал, он слышал в ушах собственный пульс.

Мара шагнула в сторону прочь от темного колодца и теперь стояла на коленях. Она упала на них, обняв себя руками. Она хрипела, будто все еще боролась, но черная руна на её руке гасла – он почти не верил в то, что это может случиться. Он был готов бить на поражение. Убить или быть погребенным заживо, если бы мара впитала в себя столько, сколько до неё не мог никто.

И да, она могла, теперь он это знал.

Но не сделала этого. Со щеками, мокрыми от слез, она исторгла из себя еще один истошный, полный отчаяния крик, продравший его до позвоночника, ударила кулаками по земле.

А после он стоял, не шевелясь, чувствуя, как вены внутри дрожат от перенапряжения и наполнившей их магии. Мариза прошла мимо него неуверенно, шатаясь. Остановилась лишь на секунду, стерла грязной ладонью влагу со щек, хрипло произнесла: «Все, я нормальная» – и пошла дальше.

Он против воли в эту секунду навесил ей на грудь еще сто медалек: он не был уверен, что смог бы сделать то, что только что сделала она: отказаться от силы, коснувшейся пальцев, сказать ей «нет», когда напротив враг, когда внутри – одно лишь желание убить. Он бы, наверное, убил, невзирая на цену, которую придется позже заплатить.

– Только я теперь иду впереди… – долетел до ушей Сидда безжизненный голос.

Он не собирался спорить. Он выдыхал.

И целую минуту стоял, не шевелился, неспособный вывести себя из боевого режима.

Мариза

«Мариза, идти впереди небезопасно… Остановись…»

Я почему-то слышала мысли Инквизитора: наверное, сказались остатки выветривающейся силы. И да, она уходила, я отказалась от неё. Не желала становиться равнодушной ко всему светлому на остаток жизни, не такого я себе желала.

Даже шепот Топи почти перестал донимать: может, Сидд, поставил на меня защиту, может, нет. Впервые стало все равно. Когда ты только вот был всемогущим, когда почти смог воплотить то, о чем яростно мечтал, а после дал задний ход, наваливается сокрушающее опустошение. Оно нокаутирует изнутри, от него невозможно уклониться. Я и не пыталась, я просто не могла больше тащиться за чужой спиной… К тому же теперь, когда временно отступили иллюзии, я желала пройти наибольшую дистанцию максимально быстро и потому почти бежала.

Я чуть не сделала это, чуть не приняла в себя силу древних темных мар, чуть не пожала им руку, сделавшись такой же. Да, я стала бы свободной, но эта свобода – так мне ощущалась – стала бы черной невидимой цепью, сковавшей душу. Навсегда. Не хочу так, не могу, пусть я лучше погибну в бессилии, чем шагну в бездну. Не отступлю, не отдам себя тьме, пока есть хоть малейшая надежда на лучшее.