Тринадцатая редакция. Модель событий

— Костя... Тьфу, Виталий, ты-то хоть не будь таким твердолобым, мне есть с кем вести терминологические споры, а ты всегда выступал в более лёгком жанре. Тебе кажется, что оно топчется. А оно — идёт. Просто у него такая походка — не быстрая и притоптывающая. Это ведь только ты несёшься вперёд, опережая собственные ноги. Если тебе кажется, что кто-то или что-то топчется на месте, попробуй хоть на минуту остановиться и подумать о чём-нибудь другом. Сам не заметишь, как тебя догонят. Так, Шурик, а ты почему решил бросить носителя? За тобой такого раньше не замечалось.

— Да просто этот Алик какой-то... нетипичный. В нём больше от живого человека, чем от носителя. Хочется с ним дружить на равных...

–– Ну-ну, продолжай. Чем же этот Алик такой человеческий?

— Он понимает меня, как никто другой. Он даже поверил, что мне интересен он сам, а не его звёздное прошлое. И то, что я должен ударить его в спину...

— А ты должен? Правда, должен?

— Мне придётся лишить его всех иллюзий. Потому что он так до сих пор и верит в то, что в один прекрасный день прилетит вдруг продюсер в золотом лимузине и подпишет мощнейший контракт. И он снова станет звездой. А этого не будет, да ему ведь совсем не этого хочется.

— Знаешь, если он, как ты говоришь, понимает тебя, как никто другой, — задумчиво произнёс шеф, — то поймёт и то, что это не предательский удар в спину, а дружеское похлопывание по плечу. А если не поймёт — то, значит, ты в нём ошибся, и дружбы между вами всё равно бы не вышло. Ну что, больше нет вопросов? Тогда оба свободны.

— У меня есть один вопрос, — тихо сказал Виталик, — раз уж я всё равно тут...

— А у меня нет вопросов. Пойду я тогда злодействовать, что ли, — отступил к двери деликатный Шурик и тихо, почти на цыпочках, вышел из кабинета шефа.

— Присаживайтесь, пациент. Доктор Пантелеймонов слушает, — сказал Даниил Юрьевич, когда дверь закрылась. — Только вынь, пожалуйста, руки из карманов, а то мне мерещится, что ты там фиги крутишь. Сам не понимаю, почему меня это так заботит, — ну фиги себе и фиги.

Виталик послушно присел на краешек стула рядом с рабочим столом шефа, положил руки на колени и быстро заговорил, стараясь поскорее, пока не пожалел и не передумал, высказать то, что его давно уже тревожило и не оставляло в покое:

— Доктор, я в растерянности. Иногда мне кажется — да, собственно, и не иногда, а всегда, когда я об этом думаю, — что все, кроме меня, были самой судьбой выбраны для того, чтобы оказаться в мунгах. У каждого — особая история. Каждый предчувствовал своё предназначение. Каждого судьба вела и готовила, обучала и наставляла. А я такой — хопа, здравствуйте, вам не нужен Техник? Я, правда, не знаю, что это такое, но всё равно — Техник не нужен? Как будто я примазался по ходу дела, вскочил в отправляющийся поезд и еду зайцем на случайно освободившемся месте.

— Случайных свободных мест не бывает. Зато бывают неблагодарные мальчишки, и ты — один из них. Представь-ка на секундочку вот такую картину: судьба взяла тебя за ручку, купила тебе на вокзале билет, помогла донести чемоданы и усадила на твоё место в купе. Ах да, ещё платочком вслед помахала. Что бы ты тогда говорил? Что сам не пошевелил и пальцем ради того, чтобы достичь цели, что тебе просто повезло чуть больше, чем кому-то, может быть, куда более достойному? Так ведь?

— Да, но... Нет, я понимаю, прекрасно понимаю, что мне как раз очень повезло, что я оказался здесь, — покачал головой «неблагодарный мальчишка», — но это не мешает мне время от времени ощущать себя самозванцем.

— Для самозванца ты уж как-то слишком боек.

— Приходится. Надо же втираться ко всем в доверие.

— Н-да... Надо, конечно, было дать тебе шанс самому до этого додуматься, но вижу, ты всю отпущенную тебе природой умственную энергию тратишь на то, чтобы втираться в доверие. Этак ты никогда не поймёшь, что самозванцев у нас нет. Если ты попал сюда и прижился — значит самой судьбой был предназначен для этой работы. Самозванцев всегда быстро разоблачают. Особенно если они так неуклюже втираются в доверие.

— Тогда почему у меня опять ничего не получается? Вот вроде иду я к своей цели, двигаюсь вперёд, но как-то криво. То влево, то вправо, зигзагами. Как будто от врагов уворачиваюсь. Кажется, что я так вообще никогда ничего не достигну.

— Только так ты достигнешь всего, что необходимо. Ты видел когда-нибудь ручей с прямым руслом? Вряд ли. Он прокладывает себе путь, виляя и петляя. Повернул чуть влево, собрался с силами и продвинулся вперёд, свернул немного вправо, отдохнул — и снова вперёд. Только искусственно проложенные каналы могут похвастаться прямым руслом, да и те норовят тайком подгрызть берег там, намыть песка здесь. А искусственные каналы в твоей терминологии — это как раз самозванцы, к которым ты решительно не хочешь иметь никакого отношения.

— А... Ну да... А как насчёт канала Грибоедова? — ухмыльнулся Виталик. — Он ведь такой... не слишком прямой.