Тринадцатая рота (Часть 2)

К тому моменту, когда карета, прямо по овсу, спустилась в низину, с первой огромной могилой было покончено, и погребальное начальство вместе с жиденьким пятитрубным оркестром перебазировалось к новой яме, доверху наваленной "национальными героями". Следом за начальством семеро полицаев с траурными повязками на рукавах рубах и костюмов несли венки, березовые кресты и каски. Третью яму еще только копали, но к ней уже подвозили и подносили убитых. Делом этим были заняты и мужики из окрестных селений. Работа у них шла сноровисто. Одни дружно нагружали, другие с гиком и свистом гоняли по высоте дровни и телеги, а щуплый, неказистый мужичишка в заячьей шапке приспособил под транспортировку убитых копновый волок и таскал к могиле сразу по пять-шесть трупов.

Осмотрев вторую могилу и найдя ее заполненной доверху, готовой к засыпке, начальник, возглавлявший похороны, снял с головы кожаную кепку и, промокнув платком потную лысину, приготовился было двинуть речь, но, увидев рядом остановившуюся карету и скачущих вслед всадников, он, поперхнувшись на слове, умолк. Еще с минуту он простоял так, недоумевая и рассматривая пожаловавших на похороны, но едва Гуляйбабка сбросил с плеч дорожный плащ и повернулся грудью, украшенной Железным крестом, оратор сорвался с места и подбежал рысцой к карете.

- Честь имею представиться! - вскинув руку и стукнув каблуками, произнес подбежавший толстяк. - Бургомистр местного городка Ляксей Ляксеич Козюлин.

- Что здесь происходит? Извольте доложить! - приказал тоном высшего начальства Гуляйбабка.

- Так что погребение. Похороны. Воздаем почести... Сделали все возможное. Венки, кресты, оркестрик... Коль что не так - извините. Мы всей душой. Старались...

Быстрой, порывистой походкой Гуляйбабка обошел одну могилу, другую, толкнул носком ботинка березовый крест - и он повалился.

- И это вы называете похоронами, возданием высоких почестей доблестному фюрерскому воинству? Да вы знаете, кто вы? Вы, господин Козюлин, преступник. Предатель! Вас надо немедленно в гестапо.

- Господи! Мать пресвятая богородица, заступница, - побелев, закрестился Козюлин. - За что же? За какую провинность? Ведь я всем сердцем... всей душою.

- Вижу я вашу душу. Насквозь вижу. Где выбрали кладбище? Кто вам дозволил хоронить "национальных героев" в кустах?

- Да ведь тут лесок, птички, цветочки по весне...

- "Птички", "цветочки", - передразнил бургомистра Гуляйбабка. - Чихать хотел фюрер на твоих птичек и цветочки. Ему важно, чтоб верные ему солдаты были похоронены на видном месте. У всех на глазах, а не где-то в собачьих кустах. И если завтра об этом вашем кладбище узнают в гестапо, вам, господин бургомистр, наверняка болтаться в намыленной петле.

Бургомистр упал на колени:

- Простите! Не погубите. Я ошибку исправлю. Сей же день перенесу их в парк, на церковную площадь.

- И не вздумайте. Фюрер терпеть не может общих могил.

- Но что же мне делать? Куда их? О Иисусе Христос!

- Встаньте и не хнычьте, - приказал Гуляйбабка. - Не все еще потеряно. Вы, господин Козюлькин, еще можете отличиться перед фюрером, если... только если...

- Слушаю. Слушаюсь вас, ваше благородие, - заглядывая в рот, ловил каждое слово Козюлин.

- Если только закопаете их вдоль автострады на Москву, - уточнил Гуляйбабка. - Этак метров сто - сто пятьдесят могила от могилы.

- Слушаюсь! Будет сполнено. Только вот где взять столько людей на копку могил? Это ведь растянется верст на тридцать пять.

- А это уж не моя забота, - повернул к карете Гуляйбабка. - Вы бургомистр, глава города, вам и карты в руки.

- Да, да. Я найду. Я всех мобилизую. Всех заставлю копать. Всех подчистую. И будьте уверены, ваше превосходительство, все сделаю честь по чести. Каждому отдельную могилочку с крестиком, вдоль дорожки. От самой Орши до Смоленска растяну. Чтоб все видели, все любовались.

- Желаю удач! - махнул белой перчаткой Гуляйбабка. Кстати, не скажете ли, где нам достать овса?

- Овса? Господи. Да вам... для вас... Спаситель вы наш. Человек добрейший. Эй, Филипп! Филипка!!! Срочно в город. Открыть амбар с овсом и выдать на коня по мерке. По две... Э-э, что мерка. Дать сколь нужно, сколь скажут. - Он обернулся и, как верная, послушная собачка, готовая исполнить любое приказание хозяина, вопрошающе уставился на Гуляйбабку: - А может, еще будет чего угодно? Сальца, ветчинки, яичек... Не стесняйтесь. Не обидите. Не бедствуем. Только что потрясли окрестные села.

Гуляйбабка недоверчиво сощурился:

- Не протухшее?

- Что вы! Как можно. Сам лично все свеженькое собрал. Яичко прямо из-под наседок. Не погребуйте, сделайте одолжение.

- Хорошо! Сделаем. Возьмем. Только смотри у меня! - погрозил Гуляйбабка. В случае чего сам лично петлю намылю.

Бургомистр вознесся на десятое небо. Забыв о трауре, он подал знак музыкантам, и те грянули бодрый марш.

Карета личного представителя президента выкатывала на прямую к Смоленску.

2. ГРУСТНЫЙ РАССКАЗ В ОЧЕРЕДНОЙ СМЕХОЧАС