Тринадцатое чувство

Провести четыре с половиной часа в гробовом молчании представлялось пыткой. Так что Мирный новой компании обрадовался, но ненадолго. Хожаев Сабит Зумратович оказался миловидным казахом, невысокого роста, черноволосый, с аккуратной стрижкой, добрыми, всегда «смеющимися» карими глазами, гладковыбритым заостренным подбородком и широким у основания носом. Не конкурент Севе, но все же приятной наружной внешности.

Поскольку молодой человек без умолку трепался обо всем подряд и в то же время ни о чем, Северин Владленович успел узнать про все стороны его жизни, увлечения и любовные похождения. А еще понял, почему Хожаев вышел отличным другом Лине. Он не замечал ее грубую манеру общения и неприветливый характер, потому что редко закрывал собственный рот. Дубравину же однобокое общение устраивало. Во время беседы она без проблем могла размышлять о насущном.

Идеальное сочетание, но не для Мирного. Через полтора часа он так устал от бесконечных историй Сабита, что успел переделать кучу мелочей: поспать, почитать, посмотреть фильм, выпить несколько кружек кофе, сделать зарядку, ‒ а тот все болтал и болтал, молотил чушь и сам над собой смеялся.

Но больше всего Северина раздражало немое присутствие напарницы. Весь полет она упорно смотрела в одну точку и не реагировала на его обращения. Мирный не представлял, о чем думала Лина, но ему мерещилось, будто она ни разу не шелохнулась. Ее характер и бесил, и вызывал интерес.

Едва агенты «Вертикали» сошли с трапа, заметили ожидающих их пульман-лимузин[2] ‒ черный, тонированный, солидный. К группе подбежал невероятных размеров качок, с противными, отталкивающими чертами лица и грубым шрамом на всю левую щеку. Он пригласил пройти внутрь только 9 ОНИГ. Хожаев с оскорбленным видом поплелся к любезно предоставленному автомобилю, загружать громоздкое оборудование.

Внутри шикарной машины ждал Харитон Сергеевич Суровый, собственной персоной. Внешне он походил на умудренного жизнью старца: седой, сгорбленный, с большим количеством морщин на лице и дорогой черной тростью, зажатой между ног. Но повадки и движения говорили о нетерпимости, своенравии и дурном характере. Помимо прочего мужчина не выглядел расстроенным вероятной кончиной единственного наследника, скорее держался безразлично. Облокотившись обеими руками на рукоятку из слоновой кости, он смотрел на молодых людей сверху вниз и разговаривал так, как если бы перед ними находились его раболепные слуги.

В грубой, нервозной форме Суровый предпринял попытку устранить агентов прямолинейной фразой:

‒ Вам нечего здесь делать. Мой сын мертв. Полиция разберется в его смерти. Им я доверяю больше, чем проходимцам, занимающимся псевдонаучной бредятиной.

– Вы осознаете, что мы вам не подчиняемся? – сердито предупредила Дубравина. Ни тон, которым мужчина говорил, ни он сам, ей ужасно не нравились. ‒ У нас есть приказ, и нарушать его по чьей-либо прихоти мы не намерены.

– Вам позволили приземлиться в Красноярске только из-за капризов моей слабоумной жены. Значит, сейчас вы подчиняетесь мне. А я приказываю ‒ убраться, либо прощаетесь с работой. Я не позволю, чтобы два некомпетентных малознакомых отброса подрывали авторитет моей компании и провоцировали сплетни.

‒ Харитон Сергеевич, позвольте объяснить, – Лина кое-как сдерживала негодование, язык и руки. – Мы можем уехать по двум причинам: разобравшись в обстоятельствах происшествия, или когда отзовет начальство. Если вы не в состоянии устроить последнее, то поспособствуйте первому и очень скоро нас не увидите.

– Я не только выдворю вас, но и заставлю расплатиться за наглость и тон, в котором вы посмели со мной разговаривать! – взбесился магнат, высокомерно выпячивая грудь колесом.

‒ Ваш бизнес не пострадает, ‒ оперативно вмешался Мирный.

Дубравина хрипло дышала от злости. Она решила больше не вмешиваться в разговор, иначе влепит старому козлу пощечину. В конце концов, кто как не Северин Владленович ‒ лукавый черт, умел дипломатично улаживать конфликты. И поначалу Сева, с удовольствием взяв на себя инициативу, отлично справлялся:

– Мы привыкли действовать максимально осторожно. Репутация Суровых не пострадает. Ни один паблик не опубликует новости о положении вашей семьи. Обещаю, мы в кратчайшие сроки выясним ваш ли сын погиб. И, если это так, найдем и накажем виновных.

– Нечего выяснять. Это ‒ Родион и точка!

– С чего вы решили, что он есть среди найденных тел? ‒ как можно деликатнее спросил Мирный.

‒ У меня надежный источник, ‒ бесцеремонно посматривая на наручные часы известного бренда, сообщил мужчина. ‒ Большего вам знать не положено.

‒ Не стоит делать поспешных выводов. Трупы обезображены так сильно, что различить внешние признаки почти невозможно.

‒ Я знаю, о чем говорю. Еще раз повторяю: незачем петь под дудку Ираиды. Уезжайте. Полиция сама во всем разберется.

‒ Откуда такая уверенность? У вас есть доказательства смерти сына?