Тринадцатый апостол

– Похвально. – вдруг выдохнул он с усталой улыбкой. – Зрители до сих пор в восторге. Слышите как хлопают? Я не знаю где и кем мы были в прошлой жизни, но здесь мы явно к месту. – Форштейн весело хлопнул себя по коленкам и бодро вскочил. – Вперёд! Время не ждёт! Прогоняем музыкалку и на сцену! Show must go on, друзья мои! – захлопал он в ладоши, призывая своих подопечных собрать волю в кулак и победить. – Show must go on, my friends, show must go on!

* * *

И снова сцена. Ведущий объявляет выход «Молодцов». По залу протекает волна довольных улыбок и слабо нарастающего хохота с аплодисментами.

– Добрый вечер, дорогие слушатели. Я Катя Дождь – грустная фея, прилетевшая к вам из грустного дождливого леса, – она подпрыгнула, размахивая картонными разрисованными крылышками за спиной, – и в эфире моё Грустное Дождливое Радио, сокращённо ГэДээР… ГДР, которое прилично перед кем-то в чём-то провинилось и отныне существует лишь в неприличных политических фантазиях человека очень похожего на генерального прокурора… – после этих её слов какой-то мужчина в жюри лет пятидесяти в домашнем свитере с узором из коричнево-белых квадратиков, довольно хохотнул и тихонько похлопал в ладоши. – Наша передача посвящена неутомимой и вечной любви для тех кому уже за 60, а их детям нет ещё 18-ти и для тех, кто когда-то блистал, а сейчас о-о-чень, ну просто о-о-чень хочет блеснуть стариной и простреленной ревматизмом спиной. Встречайте наших первых гостей! Суперзвёзды Лекалло и Цекалло из прибалтийского города Оралло-Замахалло и их Кабаре-дуэт «Академия плюс ПТУ»!

Она уступила место появившемуся на сцене дуэту: маленькому толстому Димчику и высокой Руламе-Руслане.

– Ты показал маразм оргазма роттердамской красо…

Ты ходишь с топором за пивом, а я нюхаю цве…

Ты показал маразм оргазма роттердамской красо…

Ты ходишь с топором за пивом, а я нюхаю цветы!

Заведя зал ещё парой куплетов они, сорвав овации и поклонившись, уселись за столик, который им вынесли Форштейн с Андреем. Затем, виляя задом и пританцовывая под угасающую мелодию, на сцену вернулась Катерина.

Пока она беседовала со звёздами прошлого, Андрей осторожно выглядывал из-за кулисы, впитывая в себя их чувства и эмоции, абсолютно не разбирая их слов. Вот Катя отпустила какую-то шутку по поводу парикмахера и дёрнула Димчика за седую приклееную бородёнку. Рулама сделала то же самое, что-то сказала и вместе с Катей захихикала, заражая зал своим весельем.

– Они как будто не во сне. Они как будто бы воскресли… – шептал Андрей.

– Я тоже как будто бы воскрес, – раздалось над его ухом. – Если бы не занялся этим делом, – Форштейн взмахнул кружкой в сторону сцены, – то уже, наверняка, спился бы и валялся где-нибудь под кустом.

– Да… – неопределённо согласился с ним Андрей, взглянув в его лицо.

– Следующей звездой выходишь ты. Не забыл?

– Нет. Не забыл.

Они замолчали, а на сцене продолжалось веселье.

– Ну а ты-то сам как учился? Наверное, был хулиганом и задирой? – обратилась Катя к Димчику.

– Ничего подобного. Я единственный кто читал в школе Ульянова-Ленина в подлиннике…

– Ленина в подлиннике? В смысле, на швейцарском?

– Обижаешь. На татарском. – ответил Димчик.

Катя спросила что-то ещё, Лекалло и Цекалло ответили, зал хохотнул, затем дуэт ушёл, пританцовывая под свою песню. Катя осталась одна, выпила стакан воды, сообщив её название в качестве рекламы, – «Мочиловка» (это было по сценарию), поперхнулась, изрыгнув фонтан воды на стол (этого в сценарии не было) и зал засмеялся.

– Она уже покашливает. – Форштейн двинул Андрея кулаком в спину.

– Что?

– Катя покашливает и вертит головой. Твой выход.

– А? Я пошёл… – успокоил Андрей своего театрального учителя, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, сжал кулаки и медленно пошёл на сцену.

Он подходил к ней всё ближе и ближе и вот он оказался возле неё. Она что-то весело прощебетала ему, но он не услышал.

– Ты что оглох? – злобно прошептала она ему на ухо и, отстранившись, выдала в зал. – Похоже, что и у нашего очередного гостя в его «В контакте» в друзьях значатся Паркинсон и Альцгеймер.

– Да… Конечно… – рассеяно ответил он, улыбаясь и абсолютно не реагируя на смех в зале. – Этого не может быть, но мы снова вместе…

– Паркинсон, Альцгеймер и Белкин – три мушкетёра! – выкрикнул из зала кто-то из его школы.

– Да что с тобой? – снова прошептала она, пока половина зала хохотала. – Мы на сцене. Ты будешь петь наше «Эхо»?

– Да… Конечно… Буду… – и снова смех в зале на первых рядах, которые, очевидно, слышали их перепалку.

– Ну а как мы с ним познакомились, вы узнаете, прослушав нашу песню. Маэстро, музыку!

Катя весело щёлкнула пальцами, повернулась спиной к зрителям, нахлобучила на себя старучеший платок, взяла в руки костыль, спрятанный под столом и в тот же момент зазвучала мелодия знаменитой песни из репертуара Анны Герман.

– Лежим на кровати где ты для меня уже третий ме-е-сяц подру-у-га! – начал Андрей.

– Опять ревматизм нас в больни-и-цу позвал. – подпела ему Катя. – Я Све-та-а…

– Альцге-е-ймер.

– Я Све-е-та-а…

– Суста-а-а-вы…– продолжил Андрей. – Инфаркт и всё это по кру-у-гу..