Тринадцатый апостол. Маяковский: Трагедия-буфф в шести действиях

Вот — стихи великого рекламщика; и собственные чувства он рекламирует с той же гиперболизацией, с какой нахваливает товар. Это было ясно уже в «Дешевой распродаже» — сплошное «налетай, подешевело»: на душевную катастрофу приглашаются все зрители. Новосибирский исследователь Максим Маркасов отмечал «попытку героя занять исключительное положение во Вселенной, причем как в интеллектуально-духовном, так и в физическом смысле» («Поэтическая рефлексия Маяковского в контексте русского авангарда») — как же тут без рекламы? И это слияние самохвальства и катастрофы остается неизменным во всей его дальнейшей работе. Например: какая реклама без гиперболы?

При лампе — ничего.
А потушишь ее —
из-за печек,
из-под водопровода
вылазит тараканье
всевозможного рода:
черные,
желтые,
русые —
усатые,
безусые.
Пустяк, что много,
полезут они —
и врассыпную —
только кипятком шпарни.
Но вот,
задремлете лишь,
лезет
из щелок
разная мышь.

(1922)

Слышу:
тихо,
как больной с кровати,
спрыгнул нерв.
И вот, —
сначала прошелся
едва-едва,
потом забегал,
взволнованный,
четкий.
Теперь и он, и новые два
мечутся отчаянной чечеткой.

Рухнула штукатурка в нижнем этаже.

Нервы —
большие,
маленькие,
многие! —
скачут бешеные,
и уже
у нервов подкашиваются ноги!

(1915)

Одинаково — и почти одновременно — оформляются клятвы:

Подъемля торжественно стих строкоперстый,
клянусь — люблю
неизменно и верно!

(1922)

Присягну
перед целым миром:
гадок чай
у частных фирм.

(1923)

С философией лирические герои поэм и реклам разделываются с одинаковой легкостью:

Я знаю: гвоздь у меня в сапоге
Кошмарней, чем фантазия у Гете.

Разрешаются все

                  мировые вопросы, —
лучшее в жизни —
            «Посольские»
                                       папиросы.

Иногда получаются замечательные контаминации:

Вам ли понять,
почему
я,
спокойный,
насмешек грозою
душу на блюде несу
к обеду грядущих лет?
С небритой щеки площадей
стекая ненужной слезою,
я,
быть может,
последний поэт!
Хватайтесь
             за этот
                       спасательный
                                                 круг!
Доброкачественно,
                         дешево,
                                           из первых рук.

Или уж вовсе на грани кощунства:

Если
           я
               чего написал,
если
         чего
                    сказал —
тому виной
               глаза-небеса,
любимой
             моей
                     глаза.

Глядит глазасто

верст за сто:
всё тут,
и земля и труд.
Летит перекличка:
да здравствует смычка!

Или еще, на темы пресловутого быта — который он ненавидел и который вынужден был рекламировать:

Впрочем,
раз нашел ее —
душу.
Вышла
в голубом капоте,
говорит:
«Садитесь!
Я давно вас ждала.
Не хотите ли стаканчик чаю?»

Что делать?..

Положение отчаянное…
Беги
покупай печенье Чайное.

И, как два примера абсолютной тотальности:

Я над всем, что сделано, ставлю nihill

Все, что требует
           желудок,
                      тело
                             или ум, —
все
           человеку
                           предоставляет ГУМ.

ГУМ предоставляет всё. Над остальным ставим nihil.

Маяковский — поэт вывесок и поэт-вывеска. И это очень эффектно в обоих случаях.

2