Тринадцатый апостол. Том II

— Уважаемые, я правильно вас понимаю: вы готовы сделать меня официальным опекуном ваших дочерей с правом полностью распоряжаться их судьбами?

Все трое с готовностью и даже некоторой радостью кивают. Угу… Не догадываются еще папаши, что я могу не только причинять добро, но и наносить людям радость.

— И вы все готовы сделать вклад в Храм в размере приданного своих дочерей, с тем, чтобы я потом мог подобрать им достойного жениха в Риме на свое усмотрение?

При слове «приданое» лица отцов слегка скисают, поняв, что халява не прокатит. Зато при слове «Рим» глаза у всех троих загораются. Это ведь, скорее всего, означает еще и римское гражданство для их дочерей, а значит и для их будущих внуков. Светловолосый сразу же согласно кивает мне — его такая судьба дочери вполне устраивает. В старике скупость долго борется с выгодой, но видимо он все-таки любит свою Зэму, потому что, поколебавшись немного, тоже соглашается. А вот толстяк пытается торговаться и просчитать все варианты:

— Досточтимый Марк Юлий, э-э-э… дело в том, что я вообще-то уже нашел жениха Манифе. Но он живет в Кирене, а у меня нет сейчас возможности туда отправиться и переговорить с ним. Вы не могли бы…

— Доставить ее к жениху? Хорошо. В принципе, нам это по дороге. Но что если он тоже откажется от нее?

— Тогда возьмете ее в Храм, и уже сами будете решать ее дальнейшую судьбу.

Хитер купец, ничего не скажешь — при любом раскладе в выгоде. Но деваться некуда, условия я сам им озвучил, а девчонок так и так теперь не брошу. Даже если бы отцы полностью от них отказались.

— Ладно, договорились. Сейчас составим и подпишем документ о передаче мне прав на опеку, и вечером жду вас в лагере с вещами и приданным девушек. Наряды их в сундук сложите самые лучшие — чтобы сразу было понятно, что девушки эти из самых приличных семей. Опека опекой, а род позорить своим видом не стоит. Писать они вам будут по мере возможности, но я постараюсь пересылать их письма через своих друзей в Александрии.

Отцы довольно переглядываются, кажется, на такой благополучный исход дела они даже и не рассчитывали. Галерий насмешливо качает головой, но ни в чем не упрекает меня. В конце концов, я скоро отправлюсь отсюда в Рим, и это уже не его печаль.

— А вы, уважаемый — оборачиваюсь я к старику — проследите за тем, чтобы драгоценности матери Зэмы доставили ей в целости и сохранности. Если узнаю, что ваша молодая жена утаила, хоть одну скромную сережку, прикажу завтра же выпороть ее на площади. Так ей и передайте!

Старик застывает, услышав мой приказ, но вынужден подчиниться. Вот так! Обломитесь родственнички! На приданом девчонок я вам сэкономить не позволю. Еще будете потом гордиться своими дочерьми, ведь кому попало, я их точно не отдам.

Глава 8

Через час все формальности улажены и документы подписаны. Я отправляю одного из парней в лагерь, чтобы отнести свитки и успокоить девчонок — на мой взгляд, их судьба разрешилась самым лучшим образом. Потом вечером расскажу им все подробности.

Теперь нам с Сенекой нужно прогуляться на рынок — перекусить чем-нибудь и заодно гардероб свой немного обновить. Впереди жаркое лето, а у Марк в вещмешке даже тонкой туники нет — одни только плотные, которые годятся разве что для осени — зимы. Да, и лишние сандалии мне не помешают, мои калиги уже на ладан дышат, и часть гвоздей из подошвы повылетала. Кстати, ладан и специи тоже можно будет купить здесь, потому что в Александрии все это стоит намного дороже.

Но на рынке большинство лавок оказались уже закрытыми. Ага… сами же отправили народ на снос храма Сета, вот все и пошли, куда мы их послали. А городская стража честно проследила за исполнением приказа римского начальства. Кое-где, конечно, за прилавками сидели пожилые торговцы, которым возраст позволил избежать трудовой повинности, но многие предпочли сегодня просто закрыться, ведь покупателей на рынке тоже было мало.

Местные лавки здесь сильно напоминали иерусалимские — те же арки на фасадах домов и двери в глубине. Мемфис вообще жилыми и торговыми кварталами больше напоминал Иерусалим, чем Александрию. Греческим был только самый центр города, а чем дальше к окраине, тем больше проявлялось в нем восточного колорита. Дома здесь зачастую были двухэтажными, хотя больше походили на маленькие крепости с высокими глинобитными заборами и узкими бойницами окон. Правда, все улицы и тут были аккуратно замощены камнем.

Перед одной из лавок я невольно замираю, изумленно разглядывая необычные картины на деревянных досках. Это же… до боли знакомые «фаюмские» портреты! Сколько раз я показывал их своим ученикам на экскурсиях в Пушкинском музее… Правда, мне всегда казалось, что это несколько более поздний период истории Египта, но оказалось, погребальные портреты здесь уже вовсю используют.