Оказываясь впервые в так называемом «подвале Василия», люди, как правило, сравнивали увиденное с пещерой Али-Бабы. На стенах висели картины. У тех стен, на которых не было картин, стояла старинная мебель. Буфеты, столы, диваны, огромная золочёная клетка с живым попугаем, бронзовые и фарфоровые статуэтки, кресла, антикварные книги в старинных шкафах. На кухне стоял огромный промышленный холодильник с дверцами, как у платяного шкафа. В подвале была настоящая кухня с вытяжкой и газовой плитой, с раковиной и разделочным столом. Имелся санузел и ванная комната. Всё было отделано дорогими материалами и сделано качественно, по высшему разряду.
Осталась нетронутой только комната, в которой располагался когда-то красный уголок. Когда в подвале хозяйничали водопроводчики, в этом красном уголке жэковские работники проводили общие собрания своих сотрудников, домовые активисты — товарищеские суды над алкоголиками и дебоширами.
Всё это кануло в лету вместе со страной под названием Советский Союз. Остались атрибуты прежней жизни. На стенах болотного цвета так и висели плакаты по гражданской обороне, изображавшие людей в прорезиненных костюмах химзащиты, находящихся среди руин. Самоотверженно борющихся с последствиями атомной бомбардировки. В советские времена эта комната была сплошь заставлена стульями. На данный момент стулья были убраны, вынесены на свалку. А прямо по центру бывшего красного уголка стоял большой бильярдный стол.
Разглядывая внутреннее убранство подвала, Таня невольно присвистнула.
— Чувствуй себя, как дома, — сказал Грешнов, открывая дверцу холодильника. — До завтрашнего утра мы здесь хозяева.
Иван Данилович достал из холодильника красную эмалированную утятницу с фаршированными перцами внутри и поставил её разогреваться на газовую плиту. Наливая воду в чайник, Грешнов задал Тане прямой вопрос:
— Как ты туда попала?
Выложив на зеленое сукно бильярдного стола пронумерованные костяные шары и не находя киев, Таня пожала плечами.
— Их убрали, — пояснил Грешнов, — чтобы Никандр и Влад не играли в рабочее время.
— Забавно, — прокомментировала журналистка и, посмотрев на хлопотавшего по хозяйству Ивана, стала отвечать на его вопрос:
— А через эту длинную, с которой вместе в клетке сидела, её Леной зовут, но она придумала называться Отоливой. Я её по театральной пластической студии знаю, вместе там занимались. В моей телефонной книжке значится как Лена-Танец.
Таня стащила с головы парик из искусственных чёрных волос, вынула заколки и, после того, как тряхнула головой, на её плечи упали тяжелые пряди прекрасных каштановых волос.
— Надоели, проклятые, побриться бы наголо, — засмеялась она.
— И как ты умудрилась такое изобилие под крохотную мочалку упрятать? — захотел узнать Ваня.
— У женщин свои секреты, — смеясь, ответила Таня. — Всё в подвале хорошо, только очень зябко.
Грешнов не чувствовал прохлады, но тотчас откликнулся.
— Сейчас включу электрокамин, согреешься.
Журналистка помыла руки, умылась и стала осматриваться. Дала попугаю дольку груши из тех, что нарезал и уложил на тарелку Грешнов. Попугай с такой жадностью рванул фруктовое угощение, что Таня от неожиданности вскрикнула.
— Смотри, палец не сунь, — предостерёг Ваня. — Укусит, будет больно.
— А почему тебя все по имени-отчеству величают? — вернувшись к бильярдному столу и стараясь рукой закатить шар в лузу поинтересовалась журналистка.
— А ты разве не знаешь? — наблюдая за её перемещением, спросил Грешнов. — Со школы пошло, даже ещё раньше. Старшие братья в качестве насмешки и развлечения так меня называли.
— В честь Ивана Калиты?
— Нет, отец Черняховского очень любил. Был такой самый молодой генерал армии, фронтом командовал. Имел все возможности в тридцать семь лет стать маршалом Советского Союза. В его честь назвали.
— Смотри-ка, не всё так просто. Ну-ну, я слушаю.
— Я и говорю, называть так стали до того, как в школу пошёл. У нас в доме всегда собиралось много гостей, взрослые ребята, девушки, их сверстницы. Пили чай, играли в карты, в «дурака», в «Акулину». В основном, это были одноклассники Юры, но и Вася с Гришей Бунтовым всегда при этом присутствовали. Я, как самый маленький, был у них на побегушках. Они в шутку называли меня по имени-отчеству. А когда я пошёл в школу, в первый класс, то какое-то время, вместо заболевшего учителя, уроки вела одна из тех взрослых девиц, с которыми я играл в «Акулину». Вчерашняя выпускница, Нола Парь.
— Что? «Лентяйка»?
— Да. Твоя старшая сестра.
— Не старшая, а сводная.
— Если дело на принцип пошло, твоя единокровная сестра. У вас общий отец. Так вот, к доске всех учеников Нола вызывала по фамилии, а меня, как старого знакомого: «Иди, Иван Данилыч, расскажи». С тех пор и в классе все стали звать по имени-отчеству, не из уважения, а вроде прозвища.
— Понятненько, — сморщилась Таня. — Куда ни верти, в этом мире правят взрослые. Как захотят, так и будут называть. А у тебя, насколько я знаю, есть ещё два брата, Георгий и Василий.