Тринити

— Вы что, с ума сошли?! — взбеленился Неудобин. — В этот гадюшник компьютеры!

Неудобин разнервничался и, как семечки, стал закидывать в себя разные таблетки, вынимая их по очереди то из пузырька, то из упаковки. Потом Неудобин увлек компанию в скверик и, поглядывая на окна редакции, начал живо насаждать слушателям почти детективную эклогу:

— Вот они в показаниях пишут, что вор был свой. То есть Неудобин. Представляете! Какая наглость! Я работал при пяти редакторах! Все — таланты. И только последний — выродок! Неудобин был вынужден уйти из редакции ошельмованным! — Рассказчик говорил о себе то в первом, то в третьем лице. А в редакции как до его ухода, так и после продолжались кражи-пропажи. Ужакова посеяла сапоги, у Жеребятьевой увели кошелек. Да, я занимал один с ней кабинет. Но ведь мог кто-то зайти в кабинет, кроме меня! В редакции всегда полно проходимцев — Центр занятости на одном этаже. Неудобин обеспеченный человек, работал на Колыме! Кстати, о птичках. Их не удивляет тот факт, что человек, знающий из книг, что отпечатки пальцев остаются на гладких предметах — стекле, полированной мебели, — вдруг заявляет, что отпечатки могут быть обнаружены на кошельке из шершавой кожи! Я давно заметил двойную игру Жеребятьевой и лицемерное поведение Ужаковой!

По столь изысканным фамилиям — Ужакова, Жеребятьева — можно было подумать, что на первых попавшихся слушателях Неудобиным обкатывается крутая современная пьеса-багатель, где характеры обусловлены не только именами дегероизированных персонажей, но и псевдонимом автора.

— И тогда мне раскрылся авантюрный характер Асбеста, — продолжал Неудобин свое сказание, чувствуя, что хорошо зацепился за свободные уши «ренталловцев». Похоже, эта повесть никому доселе не зачитывалась в один присест. — Асбест с ложным восторгом замечал в разговоре со мной: какой богатый опыт! таких людей надо беречь! А сам обратился в милицию! Будучи уверенным в бесполезности ментовской операции, я открыто заявил людям в погонах: не удивляйтесь, если на кошельке обнаружат мои отпечатки! Дело в том, что Неудобин обладает сложным характером. В силу сложности жизненного пути. До журналиста кем он только не работал: музыкантом, в театре кукол, инспектором РОНО в Сибири. Давайте будем правдивыми до мелочей — никто никогда не обращался в милицию с просьбой провести обыск на квартире Неудобина… Я сам настоял. Меня возмутила наглость, с которой Ужакова взялась руководить сыском… по телефону! Следователь, осмотрев квартиру, сказал: столько не наворовать! Я взял справку из милиции, что ни в чем не виноват, и подал в суд на Жеребятьеву и Ужакову. Кто-то купил говядину, а в холодильнике оказалась требуха… коллектив был вовлечен в интриги. Все говорили: Ужакова доведет дело до смертельной травли! Вы не знаете Ольгу Робертовну! Третьи молчали: поживем — увидим. Далее события развивались на дачных участках. Обратите внимание — Ольга Робертовна видела, как Неудобин сорвал с грядки Асбеста… морковку. И съел ее, не помыв. Вдумайтесь, сколько смысла — Неудобин ворует у самого Шимингуэя! То есть никаких приличий! А Неудобин непоколебим — с детства приучен есть овощи, исключительно помытые кипятком. Про главную битву на земельном участке скажу: никаких малолетних детей там не было. Просто Ужакова отторчала, как копорка, задом кверху излишек часов, обрела мозговое давление и набросилась на меня со словами: забери заявление!

Неудобин тек сплошным потоком, словно сосна при подсочке. Как из надрезанного ствола, из него по наклонной зарубке выходила вязкой струей смолистая живица негодования.

— Газету стряпают случайные в журналистике люди! — продолжал он. Жеребятьева вообще перестала ходить на работу. Я пахал один. То ей голову проломят бокалом, то обострение язвы. Лошадь такая! Разве у нее может быть язва? Она силос переварит! Я понял, что массовкой руководит Асбест. А если выгнать меня, то у всех — повышение по службе.

Под животный эпос Неудобина быстренько сбегали за «Хванчкарой» и чуть не приняли квалифицированным большинством решение не сотрудничать с Шимингуэем — такой серпентарий эта его редакция! Но уж больно рассказ Неудобина смахивал на тайный план литературного террориста, у которого «посыпался винт». Вспотевшему декламатору пообещали помочь — сходить на очередное заседание суда и освистать ответчиков. Встреча получилась исчерпывающей. Неудобин полез в карман за визиткой, но не нашел. Визиток не оказалось и у слушателей. Мелькнула надежда, что есть возможность расстаться навсегда и бесповоротно.

Воспользовавшись подсказкой Неудобина, команда выпасла Шимингуэя по баяну.

Когда вошли в приемную, секретарша нырнула в кабинет Шимингуэя и долго не выходила. Наконец за двойной дверью в последний раз вздохнули меха, инструмент стих, и делегацию попросили войти.

Шимингуэй даже и не пытался вникнуть в суть предложения. Единственное, что он спросил, как компьютерный комплекс будет стыковаться с линотипом.

— Никак, — огорчил его Прорехов.

— Вот видите, возникнут проблемы! — просипел Шимингуэй с придыханием, как дырявые меха.