Тринити

— А не станут ли жители покидать насиженные места после такого нашего экологического откровения? — засомневался Прорехов.

— Не станут, — успокоил его Артамонов. — Во-первых, бежать некуда, а во-вторых, мы же не ухудшим обстановку своими текстами.

— Малюют, как на тренировке, — просыпаясь, произнес Макарон и, повернувшись к людям, продолжил: — Какие-то схемы, планы, все по школе, все по науке. А я вот лежу и думаю, неужели мы все это проходили?

— Конечно, — весело подтвердила Дебора.

— Где же в таком случае был я? — вопросил аксакал.

— Можно только догадываться, — сказала Улька.

Из окна было видно, как в «Старый чикен» затаскивали очередную партию расчлененных птиц, а оттуда на тачке в сторону заброшенного высотного долгостроя вывозили груды костей. Наблюдая с балкона за этой жанровой сценкой, Макарон боролся с львиным зевом и, разводя челюсти до крайнего положения, едва не раздавил себе глаза. Управившись с зевотой, Макарон сказал:

— Я слышал, что главное в газете — строкомер.

— А я слышал, что главное в газете — ответсек, — сказал Прорехов, шарясь по Ульке.

— Всех вас ввели в заблуждение, — вызволила его из профессиональной пропасти Дебора. — Главное в газете — гвоздодер. Чтобы из жизни дергать гвозди для очередного номера.

Дождавшись учредительских денег, «Лишенец» увел от Фаддея весь технический состав и часть творческого. Набор, верстка и корректура во главе с Ясуровой покинули «Смену» не задумываясь, а пишущие с минуту поразмышляли. У технарей мотив был един: «Смена» — это тупик цивилизации. А вот творческие перебежчики причинами разнились. Одни, хлебнув «ренталловского» лиха, почувствовали себя людьми, с которых можно спросить, другие — просто из симпатии к «ренталловцам», третьи — потому что устали тонуть в трясине сменной безыдейности. Все они в один голос обзывали Фаддея фальшивогазетчиком.

Из перешедших в «Лишенец» резко выделялась Журавлева, которая, усевшись за пульт секретаря-референта, сразу замкнула на себя не только отделы, но и весь город. Никто так ловко не отбривал по телефону желающих узнать, где в данный момент находится Варшавский и когда будет на месте Макарон. Вокруг нее сам по себе образовался отдел кадров. Эпицентр фирмы сразу сместился к ее столу и стал сердцем второго этажа. Когда к Артамонову приезжали герои «76-Т3» Решетов и Мат, она кричала что есть мочи: «Накрывайте на столы! Срочно! Прототипы приехали!» И обслуживала гостей настолько приветливо, что Макарон предупредительно прикрепил над ее головой мемориальную доску с надписью: «Осторожно, мин-ньет!»

Последним в коллектив пришел Волович — подающий надежды посох с православным набалдашником в виде веснушчатой головы. Он отслоился от «Смены» вместе с модемом, умыкнутым у американского благотворительного фонда «Евразия».

— Прибыл в ваше распоряжение для продолжения рода! — отрапортовал он Прорехову.

Прорехов, всегда очень ревностно относившийся к фамилиям и кличкам, мучился три дня, а потом не выдержал — вызвал новичка среди ночи на такси и спросил:

— Но все же ответьте, товарищ Волович, — это отчество ваше или фамилия? А то наши девочки черт знает что подумали…

С Воловичем, как с молодым поручиком, почла за честь убежать прекрасная Бакарджиева. Все вздохнули, кто с облегчением, кто с завистью. Потому что Бакарджиева не умела выражать мысль короче, чем тысячей строк. Заполненные ее письменами «подвалы» не спасал даже восьмой кегль. Надежда была на то, что Макарон избавит ее от тяжелого наследия «Смены».

Несмотря на толику перебежчиков, новая редакция испытывала полный кадровый тромбоз. Недохват кадров ощущался по всей широте фронта. Поэтому недостающих по штату журналистов выращивали непосредственно на передовой — в холле гостиницы, куда Центром занятости направлялись падальцы и брошенки из числа гуманитариев с высшим образованием, которых круговерть перестройки выкинула за пределы соцкультбыта. С ними проводился шефский всеобуч знатоки делились репортажными и иными премудростями под лозунгом: чем отмывать старых, лучше наладить новых. Но большинство безработных уже не могли нарастить себя никаким плодом, и усилия, что называется, шли в ствол. Другие не выдерживали муштры и сбегали в конкурирующие компетенции, унося идеи.

За лекторий отвечал Прорехов и сам вел ряд предметов.