Тринити

С пиджака и началось. Утверждаясь в глазах Галки, сам-Артур потянул одеяло на себя — предоставлял ей информацию о делах фирмы в искаженном свете — по его донесениям выходило, что он был идеологом происходящего. Резервов для поддержания авторитета внутри семьи Артуру не хватало. Да и не могло хватить — не существовало на свете такой суммы, чтобы завоевать Галкино расположение. Она вытоптала Артура, как ягель. Настолько вытоптала, что Артамонов не смог больше выносить его дурную привычку поминутно перехаживать — они перестали играть в шахматы. Плохой знак. Артамонов все чаще реагировал на погруженный в нос палец Артура. Это было самым серьезным симптомом. Просто к учебе, Деборе, работе и жизни Артамонов относился не так поверхностно, как Варшавский, — отсюда и дул ветер.

Галка действовала вероломно. Наблюдая, как Прорехов отправляется в «исторические заплывы», она начала оттирать его на второй план, а Артура, наоборот, наущала выступать единым фронтом с Макароном. Таким образом, Галка нейтрализовывала Прорехова и лишала его права голоса в основных разборках.

— Чего ты ей наобещал, когда звал с собой? — спрашивал Прорехов у Варшавского. — Какие горы?

— Ничего я ей не обещал, — придумывал Артур.

— Не ври, — пытал его Прорехов. — Галка могла поддаться только на серьезные обещания.

— Давай оставим эту тему, — просил сам-Артур.

— И поскольку гор не оказалось, — предположил Прорехов, — она решила построить их сама?

— Ничего она не строит, — защищал ее Варшавский.

— И поэтому делает такие шаги? — вел пытку Прорехов.

— Какие шаги? — не понимал Артур.

— Она ведет себя так, будто человек произошел от нее, — сказал Прорехов. — От нее только и слышишь, что чай с молоком придумали ее предки и что они же изобрели и изгородь.

— У тебя, что ли, стало с юмором плохеть? — сказал Варшавский. Девушка шутит, неужели непонятно?

Дрались Варшавские прилюдно. Доходило до того, что в истерическом припадке с мелкими клоническими судорогами Галка бросалась в Волгу, как луч света в темное царство, имея в виду только одно — испортить настроение компании. Возможно, таким образом она проявляла особенности своего дисгармонального развития. Артур объяснял это так:

— У нас идет становление семьи.

— На хрена вы свои интимные разборки выносите на общую территорию?! пытался навести порядок Артамонов.

— Просто завершается утряска отношений, — оправдывался Варшавский.

— А мне насрать на ваши отношения! — противился дискомфорту Артамонов. — Я не хочу в них участвовать! Не хочу!

…Следом за инспектором Додекаэдром в редакцию устремились представители более организованных товарищей. Поначалу, правда, все являлся какой-то квалифай, мелочевка. Она заявляла, что это их территория, и что они тут впередсмотрящие, и что надо платить. Получив отрицательный ответ, они мило говорили:

— Что, не заплатите? Ну, тогда мы пошли…

А потом зачастили братки из основной сетки. Они имели штаб-кваритру где-то в пригороде, а в городе бывали наездами. Наедут и неделю отлеживаются, наедут и отлеживаются. Они смотрелись понастойчивее первых. Газете наперебой предлагались различные формы сотрудничества в обмен на безопасность бизнеса. Прямо конкретно «Лишенец» пытались посадить на процент.

— Мы не занимаемся бизнесом, — отвечал гостям Макарон. — А то, чем мы занимаемся, находится вне опасности по той причине, что само является опасностью.

— А чем же вы занимаетесь? — вопрошали интересанты, пропуская мимо ушей сложные формулировки Макарона.

— Мы не занимаемся бизнесом в том смысле, в котором вы его понимаете, пояснял Макарон всем по очереди. — Мы занимаемся космополитикой. А что касается нашей финансовой безопасности, то давайте смоделируем ситуацию: было дело, редактор Фаддей нарушил издательский договор и задолжал нам десять тысяч долларов, которые мы вложили в «Смену». Что вы сделаете с редактором Фаддеем в целях возврата наших денег? Я вам отвечу — ровным счетом ничего. Это не тот случай. Монтировкой тут ничего не попишешь. Чтобы Фаддея поставить на место, нужно обойти его профессионально…

— Или пережить годами, — подсказал еще один неплохой выход Артамонов.

— Да, — согласился с подсказкой Макарон, — или, как правильно мыслят коллеги, пережить годами. Страшнее наказания для Фаддея не существует.

— А может, существует? — не верилось браткам.

— Не существует, — твердо уверил их Макарон. — У него нет денег, и продать ему нечего.

— Понятно, — соглашались гости.

— Или, например, взять областную типографию… — продолжал Макарон. Не приступом, конечно. Альберт Федорович Смирный, ейный директор, когда-то нам просто гадил. Пока мы свою машину не купили. Урон успел нанести неисчислимый, а не докажешь. Или взять Додекаэдра… — продолжал Макарон «загибать свои пальцы». — Вы можете порешать эти вопросы? Думаю, что у нас для вас на это не хватит денег, поскольку вопросы деликатные и решаются по большей части мозгом. А мозг нынче дорог.

— Короче, — не выдерживали ходоки, — вы отказываетесь от крыши? Или у вас уже есть крыша? Тогда назовите! Дайте нам телефон главного!