Тринити

— С моей фамилией у населения связаны устойчивые ассоциации, — легко отмазался Мошнак. — Коммерция, кредиты, проценты, ценные бумаги, валютные счета за рубежом — этот набор понятий, как песок Алёнушку, так тянет вниз, что никакое политическое течение не вынесет.

— А что, вы много воровали до перестройки — cпросил его Макарон.

— Да нет, — прикинул Капитон Иванович. — Как все.

— Как раз такого и выберут, — сообразил Макарон. — Пообещаете электорату денег, и выберут. Вы нам были бы очень удобны.

— Спасибо за рацпредложение, — поблагодарил коллаборационистов Капитон Иванович, — но, думаю, что меня не поймут. Вы, я вижу, не ощущаете обстановки.

— Вам видней, — сказал Артамонов. — А то на ваши выборы можно было бы кредит списать.

— Это понятно, — улыбнулся Мошнак. — Но только деньги никогда не исчезают бесследно. В этом их суть.

— Тогда надо протаскивать конкретно своего кандидата, — сказал Артамонов. — Я не понимаю, чем не губернатор наш Макарон. Просто вылитый. Комплекция у него самая что ни на есть сенаторская! А мозги перекомпостируем.

— Хорошая идея, — захлопал в ладоши Прорехов. — Хотя задатки крупного политического деятеля в нем скрыты на редкость глубоко.

— Но обстановку интуичит, согласись, — сказал Артамонов. — Плюс живой вес в народной среде.

— Не спорю, в нем есть здоровое начало, — встрял Капитон Иванович. — Но медвежьего покроя мужик в плащ-палатке, не застегивающейся на животе… Визуально это очень трудно обыграть перед населением, — высказал он сомнение.

— Зато — военный врач в прошлом, — вступился за Макарона 0рехов. Может заколоть и тут же откачать. Исповедует системный подход.

— Свободный журналист, — продолжал токовать Артамонов. — Обличитель. А прессе пока еще верят. Когда она совсем пожелтеет, выдвигаться будет поздно.

— Редактор самой тиражной газеты, — перехватил у него инициативу Прорехов. — Любой избиратель, даже если и захочет пройти мимо, все равно воткнется в Макарона. Тут деваться некуда. Все пространство обложено его личностью.

— Одна беда — не прописан, — вздохнул Макарон.

— Цена вопроса — ящик водки, — успокоил его Капитон Иванович.

— Думаю, что «Самосад» и «Ойстрах» в финансах не откажут, — уверил собрание Прорехов. — Хотя им за нас такой абадон учинили! Они говорили, что Платьев чуть не разорвал их за вхождение в «Лишенец»!

— Но из учредителей же они все равно не вышли! — сказал Мошнак. Значит, и в поддержке на выборах не откажут.

— Куда им деваться, — сказал Макарон. — С вами только свяжись.

— К тому же у Давликана со страховой дивой Дитяткиной начинается роман, — сказала Артамонов.

— Не начинается, а заканчивается, — скорректировал Прорехов. — Он ее рисовал, когда нас и в помине не было.

— И общество трезвенников присоединится, — вспомнил Артамонов. — Оно давно по нам плачет. Вернемся, я обязательно позвоню Завязьеву.

— Изнанкина с Флегмой подтянут свои многотиражки, — не усомнился в «сестрах» Прорехов. — Я заметил, они под влияние Страханкиной попали — все бастуют. А рабочих на этом их градообразующем монстре тысяч двадцать, не меньше!

— Лишь бы аксакал не свинтил, — сказал Артамонов.

Совершенно неожиданно по персоне Макарона выявился большой разброс мнений. Особенно когда после бани ко всенощной беседе присоединились дамы.

— Его неделю на воде с хлебом держать надо! — сказала Дебора. — А ногти, посмотрите, какие! По сантиметру толщиной.

— Ну, отморозил человек, что поделаешь. Не ампутировать же, — прикрыл Макарона от гигиенических нападок Артамонов. — Так он ближе к электорату.

— А прическа? Здесь уже никакие имиджмейкеры не спасут. И эта трехдневная щетина, — вздохнула Улька. — И семейное положение сомнительное.

— Верно. Холостого не изберут, — сказала Улька. — Здесь попахивает разными вопросами о состоятельности.

— Это нетрудно поправить, — поклялся исполнить первый наказ избирателей Макарон. — Теперь Свете не открутиться. Спутница сенатора — звучит солидно!

— И наконец, все эти его бутерброды с салом, — дожала Дебора. — С ними навсегда придется завязать.

— Почему навсегда! — возмутился Макарон. — Достаточно до первого тура!

— А плащ-палатку куда? — не унималась Улька. — От нее необходимо избавиться.

— Наоборот, ее надо выпячивать, — воспрепятствовал Прорехов. — Она может стать символом жесткой погонной руки, которую ждет население.

— Макарон и жесткость несовместимы, — заявила Дебора.

— Верно, — примкнул к ней Артамонов. — Он сдастся под напором первых же просителей, подпишет все письма, и от внебюджетных фондов не останется камня на камне. И главное — подпишет прошения не нам, а каким-нибудь проходимцам.

— Иметь нетрадиционное для политика такого ранга обаяние — слишком дорогая ноша, — сказала Дебора. — Да, с ним мы точно влетим.

— Как ты считаешь, аксакал, — окончательно насели на Макарона, сможешь ты навести в регионе порядок? Не то чтобы в самом деле, а в качестве стеба.

— Если Родина прикажет… — расплывчато объяснился аксакал.