Тринити

— Дело в том, что Бог пасет свое стадо, то есть наши души, и за их счет растет его энергетический потенциал. За счет нашего добра Бог делается сильнее, и дьяволу воровать становиться все сложнее — вот так и идет эта борьба, обычная борьба, но не двух миров, как нам пытаются преподнести, а одного божественного мира и обычного рядового карманника-дьявола со свитой-братвой, которая ленится где-то на сквозняках вселенной выращивать свой продукт, им проще воровать. А Бог культивирует свои-наши души нормально, стабильно и прогрессивно, с хорошим менеджерским подходом. Честно говоря, мне бы хотелось быть взятым к себе Богом, но чуть позже. И я подумал, а что, если не согласиться со смертью и не сразу поддаться ее красивому гипнозу, не пойти у нее на поводу, а сказать ей: нет! И несмотря ни на что, не захотеть в эти долины! Что будет тогда?

— Вот именно, что будет тогда? Ведь это как раз идет вразрез с божественной трактовкой души, — воодушевился губернатор Макаров, понимая, что именно сейчас Бурят произнесет главное, и основная цель столь продолжительных бесед наконец-то будет достигнута.

— Да нет же, — правил беседу медный философ. — Если мы отважимся на мой эксперимент, мы тоже явимся пред лице Его. Но чуть позже и с другой стороны. Явимся с душами непорочными и невинными, как у детей. Это будет подарок Богу. Я знаю, чем закончится эксперимент, но для его чистоты надо на самом деле оказаться на краю смерти.

— Это еще зачем? — испугался губернатор Макаров.

— По-другому не получится. Но не в смерти дело, — продолжал Бурят, — у нас всегда есть альтернатива и при смерти, и при рождении. Мы сами принимаем решение — рождаться нам или нет. То есть, одни выбирают жить — и живут, другие, исходя из полученной накануне информации, решают не рождаться — и не появляются на свет. Если ты родился, то живешь, как феномен, а если не родился — живешь, как нумен. Ясно? Нумен — это то, что есть, но чего мы не ощущаем и не можем на данном этапе развития определить с помощью приборов. Но ведь то, что существование нумена ничем не определено и никем не ощутимо, еще не значит, что оно, это его существование, отсутствует. Верно?

— Верно-то оно верно, но ты полагаешь, что именно по этой причине у нас в области не появляются все новые и новые буряты? — спросил губернатор Макаров.

— Очень даже может быть, — улыбнулся буддист.

— Я слышал, что полное отсутствие чего-либо называется нульсон, а совсем не нумен, — сказал Макаров.

— Вполне возможно, — ответил Бурят, заметно уставший от своего рассказа. Нелегко он ему давался.

— И ты что, действительно краем глаза видел рай? — вернул Бурята на пару абзацев назад Владимир Сергеевич.

— Да, это было очень похоже на рай, — ответствовал Бурят. — Я видел, как я летел с обрыва куда-то вниз, в какую-то прекрасную долину, но чьи-то руки подхватили меня и водворили на место — на край обрыва. «Значит, еще рано», — подумал я и тормознул эксперимент по омоложению клеток до лучших времен. Я не знаю, что было там, в долине, но гармонию, о которой мечтал мой отец и о которой мечтает каждый человек, я видел. Я не один десяток лет готовил себя к этому шагу. И теперь чувствую, что готов.

— Невероятно, — удивлялся губернатор Макаров и не мог удержаться от любопытства. — Ну, а что дальше происходит с человеком, который решил не умирать?

— По идее, — поделился соображениями Бурят, — по всем моим расчетам, у него должно начаться омоложение клеток. Обратный ход жизни. Мой эксперимент удалось отчасти провести Гоголю. Думаю, что ему в голову пришло нечто подобное. Он тоже лег умирать, как показалось всем вокруг. И если бы его не похоронили, возможно, он бы смог развернуть свою жизнь вспять. Ведь когда его эксгумировали, он был перевернут в гробу, а в руках держал свои собственные волосы. Значит, его похоронили живым. — Рассказывая это, Бурят машинально взялся за свои волосы, и посмотрел, не лезут ли они у него. Кисть его руки при этом приняла характерное положение руки живодера, поднявшего котенка, перед тем как утопить.

— У меня просто дух захватывает, — не сдержал своих эмоций Макаров. Выходит, что смерти нет!

— Да, смерти нет, — ответил Бурят. — Есть только тайм-аут.

…Бурят сделался отдушиной в жизни губернатора.

Повседневная служба Владимира Сергеевича, ранее заполнявшая без остатка все его мысли, стала теперь не такой рутинной. В ней появился дополнительный смысл. Под влиянием Бурята губернатор Макаров в своей административной практике перестал быть совсем заоффшоренным — научился мягче воспринимать слова «дилинг» и «толинг», начал обращать больше внимания на людей, на личность — не все же бумаги, процентные ставки да взаимозачеты с трансфертами.