Тринити

— Тем более, — сказал Аля-потя. — А вообще парни они все незлобивые и нежадные.

И поведал байку, как многие освободившиеся, получив деньги, садятся в поезд Воркута — Москва и угощают всех подряд пассажиров выпивкой. Гульба и гудеж идут не останавливаясь, насколько хватает шуршащих. Когда дензнаки выходят, остается только грамотно подлезть под статью, чтобы снова попасть сюда, домой.

— Не могут они уже на свободе, — сказал в заключение Аля-потя. — Не хотят. Сливают все запасы исключительно в карты и на водку. Некоторым удавалось продержаться двое суток. Есть даже рекорд — один гражданин-товарищ за Волгу умудрился заехать. Но до Москвы пока не продержался никто. Есть у меня такая мыслишка — дотянуться до столицы. Вот накоплю мармулеток — и попробую.

Через несколько дней за Татьяной в качестве провожатого попытался увязаться ссыльный из компании поселенцев. Получив от девушки отпор, ссыльный произнес забавный текст.

— На меня-то коситься не надо, — сказал он. — Это ваш дружан Аля-потя ограбление сам и организовал. Неужели вы не поняли? Я не к тому, что он петух какой-нибудь, а просто, чтоб все знали. Но в любом случае вот так легко вы отсюда не уедете. Вас попишут, как баранов, и поджарят прямо в бараке, или еще что-нибудь придумают. По-моему, даже день уже какой-то намечен. Типа послезавтра ночью. Потому что скука здесь страшная.

Татьяна поведала об этом заявлении отряду. В «дикарей» вселилась тревога.

— Вот сволочи! — сказал Фельдман. — Одно слово — бичи. Никакой совести! Мы им и деньги, и одеколон весь поотдавали, а они вон что!

— Надо следующую ночь заночевать в тайге, — предложил Клинцов. — Пускай пустой барак жгут.

— Лучше вытесать колы и встретить как положено — в штыки! — сказал Мукин. — Нас больше. Неужели не справимся?

— А если и впрямь подожгут барак, куда будешь прыгать? — сказал Клинцов.

— В окна. Откроем заранее те, что в тайгу. И отойдем на подготовленные позиции.

— Да мы их… как этих… — агрессивно задвигался Мат.

Меж тем следующей ночью спать легли на изготовку. Матрацы оттащили подальше от окон и выставили караул.

— А может, их упредить? Пойти сейчас и всех замочить прямо в логове, предложил Фельдман. — Зачем ждать?

— А ты готов? — спросил его Мукин.

— Я — как все.

— Сегодня как раз Варфоломеевская ночь, насколько я помню, — стал наводить страх Мукин.

— Все сходится, — приуныл Нинкин. — Нас порубят, как младенцев.

— Как бы действительно чего не вышло, — подсел к нему на корточки Пунктус.

— Варфоломеевская ночь не двадцать четвертого августа, а в ночь на двадцать четвертое, — поправил парахроника Мукина Артамонов, — то есть она была вчера.

ho» >- Тогда, слава богу, есть надежда, — сказал Рудик.

— Да путаете вы все, — сказал Усов. — Варфоломей чудил в ночь с двадцать третьего августа на пятое сентября.

— Заткнись ты, шутник! — опустил его Реша.

Несмотря на снисходительность судьбы, внимания не притупляли и бдили как надо.

Но «дикарей» никто не тронул ни в эту ночь, ни в следующую. Непоправимое чуть не произошло на третью.

У Мата после тройной дозы некипяченого чая заработал без передыху внутренний биологический будильник. Он у Мата был настроен одновременно и на мочевой пузырь, и на желудок. Обычно в таких случаях Мат тайно пробирался на кухню, расположенную во дворе, и добивал все, что как-то можно было применить в качестве пищи. Среди этой показательной ночи Мату тоже приспичило перекусить. Никто из караульных не засек, как он выходил, а вот когда, пыхтя, возвращался обратно, заметили все. «Дикари» проснулись и схватились за колы. Мат открыл дверь и, боясь на кого-либо наступить в темноте, стал осторожно пробираться к своей лежанке. Два десятка глаз следили за ним в темноте, за каждым его движением. Все держали наизготове деревянное оружие и думали: «Как только этот бич набросится на кого-нибудь, я его тут же замочу!»

К счастью, Мат своим любимым и известным движением почесал зад. В темноте на фоне окон его узнали только по этому накатанному движению. Вздох облегчения раздался из углов.

— Ну и повезло тебе! — сказал Реша. — Один шаг в сторону — и я вбил бы тебя в пол до пупка! Замочил бы вдрись!

— Я, так сказать… в некотором роде… — завел свой типичный каскад Мат и через несколько секунд опять заснул, расслабив все свои поперечно-полосатые мышцы.

Остальные завелись и, возбужденные, до утра не сомкнули глаз.

А барак так и не сожгли. Он и сейчас стоит на берегу Выми.

Мастер доложил в низовья, что запань Пяткое окатана. «Дикари» засобирались в обратный путь.

Пока ожидали водный транспорт, успели разукрасить бойцовки, написали на них «Парма» и нарисовали солнце, встающее из-за лесистых сопок.

Скоро из леспромхоза пришла отремонтированная брандвахта. Усаживаясь в ее раскаленное нутро, в последний раз взглянули на Пяткое.

— А ведь поначалу не верилось, что мы сможем переворотить такое, сказал Рудик. — Даже я некоторое время был в сомнении.

— Да, было дело, — вставила Татьяна.