Тринити

— Хорошо, пусть будет так, — согласился Макарон, но в остальных вопросах остался непреклонным и пояснил: — Каждый регион я хотел бы воспринимать под таким углом: сначала встречи с ветеранскими организациями, далее дома престарелых и уж потом беседы с работным людом и молодежью. А вы мне какие графики составили?! Никуда не годится! Возьмем хотя бы Смоленск тусовка во Дворце бракосочетаний, потом обед на монастырской площади с братией и вечером — в больницу к ветеранам. Ну, что это такое?! Ветераны к вечеру уснут! Все переделать: сначала старики — потом молодежь! Ясно?!

— Ясно, — приняли помощники замечания Владимира Сергеевича.

Потому что имелся в них какой-то скрытый смысл. А может, и не было никакого смысла, просто Владимир Сергеевич подчинялся противоположному вектору постижения территорий и, благодаря своей всегдашней упертости, подтягивал к этому все свое окружение.

Бригады агитаторов принялись винтажно осваивать страну. Начали, как и просил Владимир Сергеевич, с янтарного края. Первая встреча с избирателями проходила в музее оккультики. Горожане тепло приняли кандидата Макарова, он ощутил полную поддержку. Мероприятие получилось на редкость живым и закончилось бурным братанием. По завершении оратории кандидатской делегации предложили осмотреть сам музей, в котором во время войны была размещена лаборатория рейха по изучению обратного течения времени. Исследовательские работы курировал лично Гитлер. В лаборатории трудились лучшие умы. Гитлер, когда ситуация стала поджимать, вплотную занялся вопросами, на которых погорел Бурят, и даже подумывал о практике, которую поимел Макарон. Музей, судя по испещренной книге отзывов, был самым посещаемым местом в городе. Из всех экспонатов наиболее выразительно смотрелись часы, стрелки которых шли вспять. Владимир Сергеевич был поражен и экспозицией, и самим фактом существования музея. Он обошел его по кругу несколько раз, то и дело возвращаясь к началу осмотра. Нарушая заведенный порядок, он трогал руками все, что занимало его взгляд.

Наблюдая за Владимром Сергеевичем, я понимал, почему он настоял, чтобы предвыборное турне стартовало в Кенигсберге.

А потом где нас только не носило! Эта крестовина, эта квадрига Пунктус, Нинкин, Татьяна и Натан — настолько увлеклась предвыборной работой, что красными флажками, отмечающими на карте места, где побывал Макарон, была утыкана вся карта, висевшая на стене предвыборного штаба. Доверенные лица мурлыкали что-то себе под нос и, не стесняясь окружающих, таскали Владимира Сергеевича по всему постсовковому пространству. Для страховки, чтобы уж наверняка, кандидат Макаров встречался с руководителями и населением бывших республик СССР, поскольку процент своих там по-прежнему оставался высоким. Попутно он денно и нощно посещал военные части, расположенные вблизи границ, крупные медицинские учреждения и промышленные предприятия, учебные заведения. Больше месяца ушло только на ознакомительный, поверхностный объезд самой России. Кандидат Макаров рвался и туда, и сюда — в самую гущу жизни, но времени не хватало, и его буквально за руки оттаскивали от народной среды, как наемную плакальщицу от чужой могилы.

После порции поездок по регионам намечался непродолжительный отдых вблизи родных мест, а потом поездка в Сочи на съемки фильма «Калаш» вперемешку с кратковременным отдыхом на Красной поляне.

Графики посещений были настолько плотными, что кандидату Макарову приходилось спать и работать в самолетах и поездах, а иногда даже в автомобилях и на нартах.

— Хорошо, что не на нарах, — успокаивал его я, едва успевая готовить материалы для прессы и телевидения.

Наряду с крупными городами посещали и захолустные местечки. От мысли, что кому-то довелось там родиться и жить, бросало в дрожь. А Владимир Сергеевич просто ликовал при посещении таких точек.

— Вот это да! — вырывалось и него.

— Подумать только, — противоречил я, выглядывая из иллюминатора опускающегося на площадку вертолета, — вот здесь провести жизнь! С ума можно повеситься! Когда летишь над любой точкой Шотландии, — вел я аналогию — даже над самой крайней, над Абердином, например, все равно хочется там остаться. Человек в силах представить свою жизнь там, потому что — уютно все, обжито. А здесь, как глянешь вдаль, жилы стынут! Представишь, что в этой точке, в этом краю, ты бы вылупился и всю жизнь корячился, сразу мерзнут ноги! Как этот край может быть родиной!?

— А мне нравится, — говорил Владимир Сергеевич, словно здесь когда-то произошло самое памятное для него событие.

— Ну, а что тебя связывает с этим местом? — спрашивал я. — Дыра дырой. Тебе что, доводилось бывать тут по прошлой жизни?

— Да нет, — говорил Макарон. — Я здесь вообще никогда и близко не был. Но ощущение такое, что бегал здесь пацаном.

— У нас все деревни и райцентры на одно лицо, — пытался я объяснить ему его спонтанно возникающую привязанность. — Такая стилистика.

— Ну, что ты! — возражал Владимир Сергеевич. — Они все разные — у каждого поселка свой взор!