Тринити

- Видишь ли, бал - это такая штука, которую нельзя дробить, - отклонил идею Реша.

- Тогда бы устроили на натуре, посреди бульвара, - придумал Артамонов, - и стены оформлять не надо.

- И то верно, - согласился Реша. В эту минуту он мог бы согласиться даже с геоцентричностью солнечной системы - настолько был занят своей неудачей.

- Я буду говорить об этом в четвертой Государственной Думе! - сказал Артамонов.

Докурив пачку "Примы", Реша ушел в постель. Сквозь сон донеслось, как в комнату сначала забрел сонный Нинкин в поисках ключа, потом с грохотом вошел Гриншпон, праздничный и довольный, и уже среди ночи приперся Пунктус в поисках Нинкина.

Глава 7

ЧТОБЫ ПОЗНАТЬ ЖИЗНЬ, НУЖНО СЛОМАТЬ НОГУ

Ежегодное отчетно-перевыборное профсоюзное собрание проходило в актовом зале.

Отчитались, как и было положено, потом, как и подобало, переизбрали, после чего заместитель ректора по административно-хозяйственной части занудил про какую-то новую систему эксплуатации жилищных помещений. По завершении он опрометчиво обратился к профсоюзному братству:

- Может быть, кто-то желает выступить?

По опыту лет он знал, что выступить не пожелает никто. Потому что выступать нет никакого смысла. Но в этот раз с последней скамьи поднялся пухлый от природы Фельдман и, пробравшись сквозь тесные ряды профсоюзов, вскарабкался на трибуну. Он вовсе не прочил себя в профсоюзные деятели - в ораторы его вывела постоянная сырость в 540-й комнате.

Фельдман был едва заметен из-за трибуны, и для нормального контакта с залом ему не хватало одного только вставания на цыпочки, так что приходилось постоянно подпрыгивать. За недолгое время учебы Фельдман обнаружил столько несовершенств в бытовом секторе, что никак не мог остановиться. За какой-то баррель мутной воды, просочившейся в его комнату через потолочную щель, он полчаса крыл заместителя ректора по административно-хозяйственной части и прочих причастных к промоине. Его выступление вызвало целый тайфун - такова была мгновенная реакция зала, хотя в принципе публика спешила завершить собрание.

- Сливай кипяток! - услышал он совет заканчивать речь. И народ был прав - текста и так уже было достаточно.

Инвектива Фельдмана получилась настолько убойной, что исключила все последующие прения - возразить на нее и в самом деле было нечем. Фельдман, как спикер всея Руси, взглянул на президиум. По опущенным взорам он понял, что надолго зарекомендовал себя в профсоюзной среде. Осадив свое негодование на самом экстремуме, он покинул_сцену. В Риме за такие речи возводили в консулы, а нашего трудника взяли в профбюро института дополнительным рабочим членом.

- Нам такие нужны, - пояснил заместитель ректора, то ли радуясь, то ли улыбаясь. - Пусть борются!

У Фельдмана пошел карьерный рост - ему прочили пост профсоюзного босса. Фельдман не замедлил воспользоваться служебным положением и выбил для себя в штатном расписании профкома полставки сантехника. И тут же на четверть ставки нанял себе в помощники Мата, которому дал в пользование канализацию, как наиболее масштабное и ответственное дело. А себе оставил водопровод и крышу, чтобы лично заняться прорехой.

- Слесарю - слесарево, - пояснил он Мату свое предложение, - а по говну главным будешь ты. Мастерства тебе не занимать!

Мат, как всегда, не нашелся с быстрым ответом, и получилось, что согласился.

Заделать прореху в потолке комнаты до конца учебы Фельдману так и не удалось, поскольку все его рабочее время уходило на рейды по проверке комнат на предмет несданной посуды или чрезмерной перенаселенности приживалами. Боролась эта комиссия и со всякой другой левизной типа устройства временных притонов или мастерских по переливанию отечественного парфюма в западные флаконы с последующим сбытом после насыщения другими запахами.

Эта комиссия, которую возглавлял Фельдман, трясла жилища сотоварищей денно и нощно.

Как-то непогожим вечером в 540-й комнате спетая компания во главе с Матом гоняла бледные чаи по банкам из-под майонеза. Слабо обставленное чаепитие позволяло участникам пялиться на стены и рассматривать портреты, на которых были широко представлены мерины, мулы и другие лошади. Коллекция репродуктивных полотен принадлежала Фельдману. Он говорил, что мечтает стать конезаводчиком. Скорее всего, врал. Но по дружбе такое заяление легко проходило. Тем более что мечтать не вредно.

- Хоть бы, еп-тать, какой кусок халвы, ну, или лимон, что ли, - всосал в себя теплую и постную струю Мат. - А то живот, ну, это, прямо раздувает, мля, от пустоты.

- На днях я обнаружил под кроватью Фельдмана какую-то заначку, сообщил Мукин. - Целостный ящик с какими-то делами. Наверное, кто-то комнаты перепутал и занес предмет не туда.

Компания замерла и перестала хлюпать.

- Показывай, - сказал Пунктус.

- Я давно слежу за этим ящиком, - продолжил Мукин. - Уже месяц стоит. И никто его не трогает.

- А вдруг бомба? - запереживал Нинкин.

- Откуда ей быть? - успокоил его Мукин.

- Да припрятал кто-нибудь, чтобы потом рыбу глушить, - сочинил на ходу Нинкин.

- При чем здесь рыба? - не врубался Мукин.